- Чтобы мечты сбылись, нужен любящий волшебник, а не болтливый сказочник! - Кхм, сказочник - хотя бы не скучно. А волшебники вообще любят сбывать мечты. Правда, в основном, свои. Только врядли ты этому обрадуешься...
Ночи Лихолесья. Сказ второй.
Автор: Тиамат
***
Ночью они встретились на том же месте. Гилморн ждал Норта, завернувшись в плащ. Обнаружив, что под плащом на эльфе нет ничего, если не считать цепочки на шее, человек так завелся, что взял его прямо стоя, прижав к стволу дерева, и через пару минут после оргазма снова был готов к сексу. Чем больше он трахал эльфа, тем сильнее его хотел. Гилморн отдавался ему с изумлявшей его самого страстью и потрясающим бесстыдством. Как заправская шлюха, он охотно и с желанием раздвигал для него ноги, неутомимо ласкал Норта, терся об него всем телом, сопровождая это непристойными выражениями, из которых "Трахни меня!" было самым приличным. Теперь ему не нужно было притворяться, и эльф чувствовал облегчение. На пять ночей с него как будто сняли цепи, и он был свободен. Был собой.
Впрочем, собой ли? Он не узнавал себя в этом нахальном и распущенном существе, которое с ненасытным пылом принимало противоестественные ласки от смертного мужчины и отдавало их в ответ. Вначале Гилморн еще удивлялся сам себе, а потом перестал об этом думать. Это было как помутнение рассудка, которое должно было кончиться через пять дней. И тогда эльф снова вернется к своей обычной жизни, в которой окружающие чопорны и велеречивы, а ночи одиноки и холодны... Все потом, а сейчас он подставляет зад смертному и стонет: "Мать твою, Норт, засади мне... еще, глубже!" Норт зажимает ему ладонью рот и начинает трахать его сильнее, бедра его яростно ударяют по ягодицам эльфа, и вот снова, уже в который раз за ночь, эльф чувствует внутри горячий фонтан спермы и слышит собственный полузадушенный вопль. Смертный не собирается слезать с него - не вытаскивая члена, он тискает эльфа до тех пор, пока его неутомимое орудие снова не встает, и он снова входит глубоко в тесное отверстие, медленно, с наслаждением...
Однако и человеческая, и даже эльфийская природа подвержены усталости, и какое-то время им приходилось отдыхать в объятиях друг друга. И ночи в Лихолесье не были похожи на ночи в Мордоре - не было настороженного молчания или яростных перепалок, теперь они могли позволить себе просто лежать рядом, наслаждаясь близостью друг друга после соития... Могли говорить друг с другом, шутить, иногда - даже быть откровенными.
- Мы никогда больше не встретимся?
Эльф сам не знал, хотел бы он этого или нет, но вопрос вырвался у него сам собой.
Норт поцеловал его и произнес почти что нежно:
- Я бы хотел, чтобы ты подольше оставался со мной. Но это невозможно. Ты мечта, мой прекрасный эльф, а мечтой нельзя обладать.
Гилморн с удивлением взглянул на него. Норт редко бывал в таком романтическом настроении. Если быть точным, то Гилморн еще никогда не слышал от него таких речей.
- Я предпочитаю, чтобы со мной рядом был тот, кто больше похож на меня. С кем легко и просто, кто может быть мне близким, кто меня понимает... - Норт заложил руки за голову и мечтательно поднял глаза к звездному небу, просвечивающему сквозь кроны деревьев.
Улыбаясь, Гилморн потерся щекой о его плечо и промурлыкал:
- Ты ведь любишь его?
- О ком ты?
- Об этом красивом юноше, с которым мне пришлось по твоему приказу разделить постель. Об Артагире. Ты любишь его?
- Ну... черт, я не знаю. При чем тут любовь? Мне просто хорошо с ним, - сказал Норт, сам не замечая, как черты его сурового лица озаряются нежностью при одном упоминании имени своего возлюбленного. - Арт великолепный любовник, и... черт, ты что, мысли читаешь? Я слышал, что эльфы проницательнее людей, но чтоб настолько?
- По вам это было видно. Только слепой бы не заметил, как много он для тебя значит.
- Эльфийские штучки... - пробормотал Норт. - А сам ты, мой сладкий? - вдруг спросил он. - У тебя есть кто-нибудь?
Когда Гилморн вспомнил Дэла, тоска на миг сжала его сердце.
- Да, есть, но сейчас нам пришлось расстаться на время, - сказал эльф со вздохом.
- Ты его любишь? Ему чертовски повезло, мой сладкий.
Гилморн снова горько вздохнул.
- Он так не считает...
- Да уж кто бы сомневался. Наверное, бедняга думает, что его постигло проклятие Намо или что-то в этом роде. Тебе надо было выбрать человека, не эльфа.
Глаза Гилморна расширились.
- Н-но... откуда... Откуда ты знаешь?.. - выдавил он, пораженный.
- То, что твой любовник - эльф? Это же очевидно. Держу пари, один из тех, кто вытащил тебя из Мордора. Может быть, тот самый, который прикончил моих слуг. Есть в тебе что-то такое, что должно притягивать суровых воинов. Даже холодный нолдо не устоит перед твоим обаянием.
Эльф смотрел на него с суеверным ужасом, не в силах произнести ни слова. Как Норт мог угадать так точно?
- Не смотри на меня, будто у меня появилась драконья морда, или что-то в этом роде, - усмехнулся человек. - Всего лишь интуиция и здравый смысл. Я знаю людей, ни один человек не отпустил бы от себя по доброй воле такое сокровище, как ты. А ханжа-эльф, которому досталась твоя любовь, не сможет понять своего счастья, будет мучиться сам и мучить тебя. Вряд ли кто-то из твоих соплеменников способен оценить тебя по достоинству, Гил. Их плоть достаточно слаба, чтобы можно было их совратить, но дух недостаточно силен, чтобы принять свои желания, не страдая от сожалений и угрызений совести.
Гилморн отвернулся и закрыл лицо руками. Он был не в силах смотреть Норту в глаза. На сердце его было тяжело, и непривычно мягкий голос человека не успокоил его, а, наоборот, растревожил. На глаза эльфа навернулись слезы.
- Откуда ты можешь это знать? - прошептал он глухо.
- Я просто знаю, и все, - пожал плечами человек. - Таков мой дар. Когда понимаешь природу других, ими легче управлять.
- Ты удивляешь меня, - Гилморн посмотрел на него из-под руки. - Ты мой враг, мой бывший тюремщик, слуга Саурона, циничный, аморальный и безнравственный, ты причинил в своей жизни много зла. Если мы когда-нибудь еще встретимся, это будет на поле боя с оружием в руках, мы будем пытаться убить друг друга, и кто-то, скорее всего ты, в этом преуспеет. И все-таки я не могу не чувствовать к тебе уважения.
- Жизнь полна парадоксов, мой сладенький эльфенок, - произнес Норт с улыбкой.
Он прижал к себе Гилморна, отвел его волосы и принялся целовать его затылок и плечи.
С невольным вздохом удовольствия эльф закинул руку за спину и запустил пальцы в растрепанные черные волосы смертного, притягивая его голову ближе.
- Например, меня возбуждает мысль, что я трахаю чужого возлюбленного, - дыхание человека щекотало шею Гилморна. - Что мысли твои принадлежат другому, и все-таки ты отдаешься мне. Ты, бессмертный эльф, которому положено делить постель только с женщинами и только по любви... Ты нарушаешь все законы Эру, ложась со мной, мой сладкий.
Поцелуи Норта становились все настойчивее, горячее, и член его, касающийся ягодиц Гилморна, твердел с каждой секундой. Гилморн застонал и подался назад, чтобы прижаться всем телом к смертному. Он все равно не знал, что ответить Норту, но даже если бы и знал, желание и возможность говорить улетучились в тот момент, когда ладонь человека легла на его пах и принялась ласкать чувствительную плоть. Одновременно с этим Норт сунул ему колено между ног, раздвигая их, и придвинулся ближе.
- Не стану тебя убивать на поле боя. Снова возьму в плен, и тогда не жди пощады, красавчик! - промурлыкал Норт на ухо Гилморну, двигая бедрами, так что член его терся о ягодицы эльфа.
- И что ты сделаешь со мной? - Гилморн вздрогнул всем телом от сладкого предвкушения.
- Ничего нового и оригинального, мой сладкий. Все то же самое, много, часто и в разных позах...
Человек вошел в него плавным и сильным движением. Со стоном эльф изогнулся и откинул голову на плечо любовника, упираясь ладонями в землю, чтобы сделать теснее контакт. Его тугие мышцы сжали плоть смертного, пронзающую его тело, и так же сжалась ладонь Норта на пенисе эльфа, доводя его возбуждение до грани невозможного.
- Видел бы нас с тобой сейчас твой нолдо. Видел бы он, как ты подставляешь задницу под мой член, блондинчик.
- Да хоть... сам Манвэ... Мне все равно...
- Под ним ты так же извиваешься, красавчик? Отвечай мне!
- Он никогда... О Эру... Ах... Он никогда... не был так жесток со мной... Пожалуйста... не дразни меня... пожалуйста...
- Мне нравится, как ты просишь, - сладострастно произнес человек. - Давай, проси меня, эльф! Умоляй!
Эльф вскрикнул, глаза его закатились, когда член Норта в глубине его тела задел одно особо чувствительное местечко. Гилморн попытался дотянуться до своей напряженной плоти между ног, но человек перехватил его руку, перевернул его лицом вниз и навалился сверху.
- Ты кончишь, только когда я тебе позволю, сладенький. Сначала тебе придется попросить.
Слабым, прерывающимся голосом эльф принялся умолять его, сам не понимая, что говорит, ощущая только невероятное, невыносимое возбуждение, которое отчаянно требовало разрядки. Наконец Норт сжалился над ним, поднял его на колени и оттрахал так яростно, что эльф еще долго приходил в себя после оглушительного, опустошающего оргазма.
***
Чем ближе было их расставание, тем чаще на ум Гилморну приходили беспокойные мысли, вызывая неприятный холодок, и он тщетно пытался их прогнать.
"Что было бы большим ударом для моих родичей - увидеть меня в объятиях мужчины, смертного? Или узнать, кто этот смертный?"
В их последнюю ночь вместе он все-таки решился завести весьма и весьма рискованный разговор...
- Послушай, Норт, а разве тебе так обязательно возвращаться?
- Не понял?
Гилморн заговорил торопливо:
- Тебя же никто не знает. Ты мог бы сменить имя, уехать... В Рохан или в Гондор... Поступить в армию... Ты ведь воин, мог бы легко добиться высокого положения... Мы могли бы... встречаться иногда...
Норт с интересом взглянул на него.
- Пытаешься перетянуть меня на вашу сторону, Гил? Пустое занятие, - сказал он с неприятной кривой усмешкой.
Гилморн собрался с духом и продолжал:
- Я знаю, ты разозлишься на меня, но я не могу промолчать... Ты служишь Черному Врагу, а это путь к гибели. Остановись, пока не поздно! Что бы ты ни сделал раньше, всегда есть возможность заслужить прощение, вернуться обратно к добру и свету...
- Не верю своим глазам. Голый эльф лежит рядом со мной и ведет душеспасительные беседы, - сказал насмешливо человек.
- Я серьезно, Норт, - с досадой произнес Гилморн. - Ты что, боишься взглянуть на себя со стороны? Или твои убеждения так нестойки, что ты опасаешься о них говорить?
Норт потянулся.
- Просто это скучно - обсуждать философские идеи. Как только речь заходит о нравственности и морали, ты становишься зануден, Гил. Ну ладно, будет тебе серьезный разговор, раз уж ты так хочешь. Ты думаешь, что на службу к Саурону меня занесла какая-то несчастливая случайность, что меня завлекли в Мордор обманом, затуманили мой разум красивыми речами и щедрыми посулами?
- Разве не так? Иначе что бы такой человек, как ты, делал в этой обители зла? Ведь в твоей душе еще осталось добро, я это чувствую. Ты вовсе не такой хладнокровный злодей и убийца, каким хочешь казаться...
- А ты думаешь, Саурону служат только те, кого хлебом не корми, дай поубивать и пограбить? - Норт коротко рассмеялся. - Верно, я вовсе не злодей. Я просто делаю работу, которая очень хорошо вознаграждается.
- Почему бы тогда не делать то же самое на службе... ну, хотя бы, у Гондора?
- Нет, спасибо, в гондорской армии я уже был, - рассеянно сказал Норт.
- Ты был воином Гондора?
От удивления эльф даже сел, не сводя широко раскрытых глаз с человека. Ему не приходило в голову, что Норт мог когда-то служить светлым силам. Впрочем, он никогда не задумывался над тем, откуда Саурон берет своих слуг, будто они сами собой появляются в Мордоре. Будто бы Гортхаур выращивает их, как грибы, в подземельях...
- А что тут удивительного? Я родом из Южного Итилиена, мой край испокон веков поставлял воинов в гондорское войско.
- Ты воевал с Мордором?
- И с Мордором, и с Умбаром, и с Харадом. Три года я бил орков, пиратов, кочевников, вешал мародеров и грабителей, охранял обозы, нес караул во дворце наместника - в общем, развлекался, как мог.
В голосе смертного звучал горький сарказм. Было совершенно ясно, что гондорская служба оставила у него мало приятных впечатлений.
Гилморн решился спросить:
- Что же заставило тебя перейти на другую сторону? Гондорские властители причинили тебе обиду?
Человек зло усмехнулся.
- Ты, наверное, ожидаешь услышать слезливую повесть о том, как со мной несправедливо обошлись, оскорбили и унизили, как я был захвачен жаждой мести и потому обратился ко злу? - Норт взял эльфа за плечо, притянул к себе и, приблизив свои губы к его уху, произнес раздельно и четко: - Нам, людям, Эру дал свободную волю, право выбора между добром и злом. И я выбрал Саурона Гортхаура сознательно, в здравом уме и твердой памяти, потому что я стремился к богатству и власти, которых Гондор не мог - и не хотел мне дать.
- Я не понимаю, - беспомощно сказал эльф. - Предпочесть работу тюремщика и палача доблестной службе на благо человеческой расы, на благо всего Средиземья, в армии величайшего королевства, основанного потомками эльдар...
- Ты был бы поражен, узнав, как мало волновало благо всего Средиземья верхушку армии этого самого величайшего королевства. Командование грызлось между собой и плело интриги, заигрывая то с Роханом, то с Умбаром, то с Харадом, простым воинам приходилось заниматься грабежом, потому что им не хватало продовольствия, а быть палачом мне приходилось и на гондорской службе.
- Я слышал и о более вопиющих случаях, - пожал плечами Гилморн. - Дисциплина - отнюдь не самое сильное место людей, и бескорыстие вашей расе не свойственно. Но все-таки армия всегда делала свое дело - оберегала мирных жителей от врагов.
- Мирные жители - быдло, которое будет поддерживать того, кто пообещает снизить налоги. Они привечали сауроновых шпионов и посылали гонцов в Мордор с докладом о наших передвижениях, - проворчал Норт. - А когда я приказал повесить парочку из тех, кто был пойман на горячем, в назидание прочим, командир отменил мой приказ и засадил меня под арест на неделю.
- Зверство никогда не приводит ни к чему хорошему, - возмущенно возразил Гилморн. - Лишь единицы подпали под темное влияние Врага, это еще не повод клеймить позором всех, кто занимается мирным трудом! Разве они не были вам благодарны за то, что вы были щитом между ними и враждебными силами?
- Спасибо на хлеб не намажешь, - снисходительно сказал Норт. - В моем возрасте не берутся за меч ради одних моральных принципов. Я покинул родной дом без гроша за душой и поступил в войско, думая, что это лучший путь для энергичного человека добиться высокого положения, заслужить почет и славу. Однако скоро я понял, как был наивен. Богатство и знатность рода значат там больше, чем воинское умение и опыт, и командиры в своих шитых золотом плащах и сверкающих доспехах в бою прячутся за спины своих солдат.
- Просто твои заслуги не заметили, и ты... - попытался возразить эльф, но человек его перебил:
- Заметили, еще как заметили. Через месяц я уже был сотником, неплохая карьера для сына захудалого лорда. Под начало мне дали жуткий сброд, собранный со всего Средиземья: мошенников, воров и убийц, которые сбежали в армию от тюрьмы или виселицы. Предыдущего сотника нашли зарезанным в канаве, и мне предоставили честь занять этот пост. Ждали, вероятно, что я облажаюсь. Черта с два! Через три месяца эти ублюдки стали как шелковые. Я им привил и дисциплину, и послушание, и храбрость в бою, таких образцовых вояк было еще поискать по всему войску. И что же? В одном из боев наш бездарный капитан отправил нас на верную смерть, и все мои воины полегли, как один, не сделав ни шагу назад. Со мной спаслось лишь трое. После боя я, как был, в крови и грязи, явился к капитану требовать объяснений. Тот рассмеялся мне в лицо и сказал: "Воры и жулики, расходный материал, что о них жалеть!" Я избил его до полусмерти, прежде чем меня смогли оттащить. Тогда меня в первый раз разжаловали и засадили под арест.
Голос Норта был спокоен, он говорил о былом хладнокровно, без эмоций, и от этого его рассказ странным образом казался только более убедительным. Отдавшись потоку своих воспоминаний, он словно забыл о существовании Гилморна, и эльф не решался проронить ни слова, чтобы не спугнуть несвойственный человеку разговорчивый настрой. Тот Норт, который вставал за его рассказом, был ему совершенно незнаком...
- Потом капитан наш получил-таки в бою орочью стрелу в горло, я занял его место, и моя карьера пошла в гору. Вот тогда я вдоволь насмотрелся на идиотизм, интриганство, склоки, взятки, казнокрадство, пьянство... Армия прогнила насквозь, там процветали все возможные пороки. Почти все, - Норт усмехнулся. - Проводить ночи с мужчинами в гондорской армии было не принято.
- Значит, ты уже тогда отличался... эээ... такими склонностями? - не удержался от вопроса эльф.
- Сладкий мой, женщины меня никогда особенно не привлекали. Я всегда предпочитал мужчин, с тех пор как лишился невинности, - невозмутимо ответил человек.
Гилморн прикусил язык, чтобы не задать тот вопрос, который напрашивался сам собой: при каких обстоятельствах Норт лишился невинности. Он решил, что не хочет об этом слышать. Вряд ли человек, который знал с юных лет только любовь и ласку, мог стать таким жестоким.
Вместо этого он сказал, сдерживая улыбку и опуская ресницы, чтобы ехидный взгляд его не выдал:
- Тебе, наверное, тяжело приходилось.
Норт снова усмехнулся.
- Да уж... Все смотрели на мои развлечения сквозь пальцы, пока я таскал в свою палатку пленных якобы для допроса. Или деревенских юнцов, которые позволяли все, что угодно, за красивый кинжал или золотой браслет. Зато был большой скандал, когда я затащил в постель младшего сына одного... хм... высокопоставленного лица. Наутро этот мальчишка не придумал ничего лучше, чем устроить истерику и обвинить меня в том, что я взял его силой.
- Вряд ли он был так уж неправ, - ехидно отметил Гилморн.
- Изнасилование - не мой стиль, красавчик. Там все было по доброму согласию. Я, конечно, напоил парня как следует, но даже бочонок вина не заставит пойти в постель с тем, кто не нравится. А я ему нравился. Он меня хотел до дрожи в коленках, хоть и страшно стыдился своих желаний. Вино, уговоры, ласки, пара поцелуев, и он уже страстно подставлял мне губки и все остальное, стонал от удовольствия и в самых непристойных выражениях умолял его оттрахать. А утром протрезвел, вспомнил про свою родовую честь, про мораль и нравственность, и давай рыдать и кричать, что я, свинья такая, его изнасиловал. За такое меня бы вздернули. Но отец его то ли не хотел афишировать это дело, то ли не поверил до конца сыночку, так что ограничились очередным разжалованием и арестом. Месяц я просидел в тюрьме, а потом меня отправили к Мораннону. Заслужить, так сказать, прощение кровью. Вот я и проливал там орочью кровь, а сам уже подумывал, куда бы податься, в Эриадор или в Рохан, или плюнуть на все, вернуться в свой убогий замок, пахать землю, варить эль и разбирать крестьянские тяжбы.
"Это, по крайней мере, достойнее, чем служить Саурону", - хотел было сказать эльф, но удержался. Он не собирался понапрасну злить Норта.
- И что же заставило тебя покинуть ряды гондорского войска? - кротко спросил Гилморн.
- Я все искал удобного случая дать деру, хотел дождаться то жалованья, то лета, и тут случай как раз подвернулся. Но это долгая история...
- Расскажешь мне? - Гилморн сел на Норта сверху, обхватив его коленями, и наклонился, игриво проводя кончиками волос по его груди. - Я очень хочу послушать.
"Соблазнить человека - наука нехитрая", - вспомнилось ему. Что ж, похоже, он уже начал осваивать, как вить веревки из любовника одним взмахом ресниц, потому что Норт сказал:
- Когда ты так смотришь, тебе невозможно отказать. Ну, конечно, если ты опять не станешь предлагать мне пойти в гондорскую армию.
- Не стану. Расскажи мне, как ты попал в Мордор.
- Ну ладно. Я был начальником патруля, и ко мне привели на допрос пленника, схваченного с донесением от одного из шпионов Саурона. Совсем мальчишка, лет восемнадцать. Он не пытался запираться, не просил пощады, хотя и был сильно напуган...
Норт тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные видения. Гилморн не знал, что он сейчас видит перед собой мысленным взором.
Бледное лицо, испуганные серые глаза, вздрагивающие губы... На щеке - кровавая полоса, кто-то из воинов чиркнул кинжалом, когда его брали в плен. Руки связаны за спиной. Туника на груди разорвана. Парень, похоже, сопротивлялся, и очень активно. Не так уж безобиден, как кажется с первого взгляда. Молчит, смотрит в пол. "Подними голову!" Стираю ему кровь с щеки. "Не надо играть в милосердие, офицер. Вы меня все равно казните, так стоит ли марать платочек?" Мальчишка... сам пытается играть в героя. Так просто выбить из него дурь вместе с зубами. Но жаль уродовать такое красивое личико. Парень действительно красивый. Белокурые волосы до плеч. Тонкие черты лица. Разрез глаз изящный, ресницы как у девушки. Фигура что надо - стройненький, узкобедрый, длинноногий. У Саурона все посланцы такие? Под моим изучающим пристальным взглядом парень начинает неуверенно ерзать. Не знает, чего ждать. "Что ж не задаешь свои вопросы?" "А ты хочешь что-нибудь рассказать?" "Ничего я не расскажу, и не надейся!" "Пыток не боишься?" Достаю кинжал, с задумчивым видом держу его над пламенем свечи. Парень нервно облизывает губы, не отрывая взгляда от кинжала, лезвие которого покрывается копотью, потом вздыхает и опускает голову. "Боюсь!" - говорит сквозь зубы. "Замучаете до смерти, как ваших в Мордоре мучают. И плевать, все равно я ничего важного не знаю. Делай что хочешь". А я ничего не хочу. Ну узнаю, допустим, имя еще одного шпиона, тайный знак какой-нибудь, еще одну потайную тропу к Гортхауру. Что, пойду Мордор штурмовать? Или мне за служебное рвение жалованье прибавят?
- Заперся я с ним в комнате, поставил связанного перед собой и думаю, что с ним делать. Такая тоска меня брала от моей службы, что делать ну совершенно ничего не хотелось. Кроме, разве что, попробовать, каков мальчишка в постели. Все равно нам пленников держать было негде, отводили в ближайший овраг, горло резали и закапывали. Только все орки раньше попадались, не с кем поразвлечься. А тут такой красавчик. Я решил уже, что перед казнью пустим его по кругу. Может, даже отпустим потом.
Я сижу, молчу, разглядываю его. А он понял, что бить и пытать пока не будут, осмелел, начал насмешничать. Ну, я ему по морде съездил пару раз, он присмирел немного. Теперь моя очередь была глумиться, и я душу отвел. Отхлестал по щекам и поиздевался вдоволь, так что довел его чуть ли не до слез. Пощечины - не очень-то больно, хотя рука у меня тяжелая, сам знаешь, зато обидно до дрожи. Сбил я его с ног и подниматься не даю. Он несколько раз попытался, потом плюнул и остался на коленях стоять, надулся и глазищами сверкает, а я сижу на краю стола и спокойно ему рассказываю, что мы с ним сделаем: где его каленым железом будем прижигать, что отрезать, куда иголки вгонять и так далее. Думаю, может, так его напугаю, что язык у него развяжется, и руки марать не придется. Он на меня смотрит, как завороженный, губу закусил и вздрагивает. Но молчит и пытается даже в таком жалком положении выглядеть браво. Храбрый мальчик. Видно, что он к военному ремеслу непривычен, да и ребята сказали, что дрался он неумело, хотя и отчаянно. Мне казалось, что Темный должен выглядеть такой прожженной злобной тварью, зубы скалить, смотреть с ненавистью, поносить меня на чем свет стоит. А этот держится с достоинством, что твой принц в плену, даже язычок свой острый придерживает.
Велел я, наконец, принести разный палаческий инструмент - щипцы, ножи, жаровню и прочее. Парень, как это увидел, совсем сник. Думаю, ну все, готов, сейчас расколется. Беру его за плечо и говорю этак мягко: "Может, передумаешь? Я в такой работе удовольствия не нахожу, а ты и подавно не найдешь. Так хочешь все это испробовать на собственной шкуре?" Он взял себя в руки и отвечает сквозь зубы: "Делай свое дело. Я в жалости не нуждаюсь. Знал, на что иду. Если бы можно было время вспять повернуть, я бы снова поступил так же". Решил я еще поглумиться: "Да что такого в твоем Гортхауре, что ты за него умереть готов? Думаешь, ему дело есть до тебя?" Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сказал: "Если я расскажу, ты все равно не поверишь. Решишь, что я тебя обманом на Темную сторону совращаю. Скажу только одно - у Гортхаура, как ты его называешь, можно быть самим собой. Не притворяться ни перед кем. Быть тем, кто ты есть, и не стесняться этого. Поэтому я готов скорее умереть, чем продолжать жить в вашем лживом мире, где каждый пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле". И тут я с ужасом чувствую, что его слова задевают какую-то струнку во мне, и чтобы ее заглушить, говорю зло: "Посмотрим, что ты запоешь через полчасика!" Сдираю с него тунику, и...
Гладкая белая кожа под пальцами... Напряженно вздрагивающие плечи, руки вывернуты назад, так что лопатки сведены, спина выгнута и бедра чуть выпячены вперед... Ремень низко на бедрах только подчеркивает их стройность. Талия тонкая, как у девушки. Да не у каждой девушки такая талия... Волосы рассыпались по плечам. Он встряхивает головой, откидывая их назад, чтобы не лезли в глаза. Я ощупываю его жадным взглядом. Худощавый, нежный, изящный... Само совершенство. Начинаю думать, что такой мальчик - слишком большая роскошь для моих солдат. Он должен достаться мне одному. Только что с ним делать потом? В кандалах держать все время, что ли? Отпустить - ведь руки на себя наложит... Но того, что случится, я предвидеть не мог.
Задумчиво Норт поглаживал спину Гилморна и молчал. Эльф умирал от любопытства и одновременно - от ужаса перед тем, что он может услышать. Любопытство оказалось сильнее, и он тихонько спросил:
- А дальше? Ты с ним... - договорить он не решился.
- Ох, мой сладкий, тогда-то меня ожидал большой сюрприз. Парень смотрит на меня и говорит торопливо: "У меня есть к тебе одна просьба... Пока ты не изуродовал мне лицо и не нарезал из моей спины ленточек, может быть, ты позволишь мне удовлетворить тебя?" "Что?" - я стою, разинув рот, и глазами хлопаю. "Вы меня все равно убьете, а я перед смертью хочу еще раз побыть с мужчиной. У меня так давно этого не было. Я могу взять в рот, я хорошо умею, тебе понравится". Я просто не могу поверить, что слышу это. А взгляд у него такой, что я словами не могу описать. Выдавливаю из себя гадкий смешок и говорю: "Хочешь мужика? Будет тебе мужик, и не один. Могу прямо сейчас отдать тебя своим ребятам, они не откажутся позабавиться". Он бледнеет, но глаз не опускает: "Тогда возьми меня первый. А то потом, когда мне все там разорвут, тебе будет не так приятно..." Я еще пытаюсь найти какое-то разумное объяснение: "Надеешься, что после этого я тебя пощажу?" "Нет, я просто хочу тебя. Пока я еще могу что-то чувствовать. Пожалуйста... Я ведь вижу, как ты на меня смотришь. Ты тоже этого хочешь, разве я не прав?" Ну, меня долго упрашивать не надо, у меня уже стоит так, что в штанах тесно. Я всаживаю ему член в глотку, для страховки придерживаю ему челюсть большими пальцами, но это все ни к чему, потому что он и правда хочет доставить мне удовольствие, облизывает меня, как шлюшка в борделе, которой пообещали заплатить вдвое. Я еще не встречал никого, кто был бы так искусен в этом деле. Разве что... - Норт вдруг притянул к себе Гилморна и поцеловал его крепко в губы. - Разве что кроме тебя, мой сладкий...
Эльф почувствовал, как нарастает возбуждение человека. И его собственное тело начало отзываться, когда Норт принялся тискать его ягодицы. Он прижался грудью к его груди, животом к его животу, и их уже полностью возбужденные члены соприкоснулись, воспламеняя желанием кровь.
- Ты ведь отпустил потом этого мальчика, Норт? Ты ведь отпустил его? - прошептал эльф, проводя губами по шее Норта пониже уха. - Скажи мне...
- Да, я его, черт возьми, отпустил... Только сначала спустил с него штаны, разложил на столе и отымел так, как его никогда в жизни не имели. Мне приходилось зажимать ему ладонью рот, потому что он так стонал и вопил, что туда бы сбежались все караульные. Он был горяч невероятно, подставлял мне зад, как течная сука, отдавался бесстыдно и страстно, несмотря на мою грубость, на боль, которую я ему причинял. Он хотел получить все, что я мог ему дать, он же думал, что это последний раз в его жизни. Потом я трахнул его еще раз, он заводил меня до безумия, с этим своим взглядом, говорящим: "Делай со мной, что хочешь, я весь твой..." Он стонал, вскрикивал и пытался шутить: "Так пытают в Гондоре? Мне жаль, что я не попал к тебе в плен раньше..."
Сладкие податливые губы... Гибкое тело, бьющееся в моих объятиях, ноги закинуты мне на плечи, руки по-прежнему связаны за спиной... Крепкие поджарые ягодицы, а между ними - упругая тесная глубина, куда я врываюсь со всем пылом давнего неутолимого желания, с диким возбуждением, которое во мне разжигает этот мальчик с невинным лицом и развратным взглядом. Ему больно, по щекам его струятся слезы, но потом он забывает о боли и принимает меня с наслаждением, извивается, стонет и кончает почти одновременно со мной. После судорог оргазма он лежит неподвижно, с закрытыми глазами, будто потеряв сознание. Я сажаю его на стол, и он бессильно приваливается к моему плечу, измученный до полусмерти. Улыбается слабой, довольной улыбкой. "Ты зверь, просто зверь..." - шепчет он, и в его голосе - восхищение. Разрезаю на нем веревки, растираю его онемевшие запястья. "Вставай, пойдем!" "Ты жесток... дай отдохнуть хоть немного... я не смогу сейчас идти..." "Мало времени, рассвет уже близко". Он так устал, что еле шевелит губами: "Вы не казните пленников после рассвета? Что за странные обычаи..." Видно, как его мгновенно охватывает страх, который он пытается замаскировать насмешкой, он же все еще думает, что я его убью. "Никто тебя казнить не собирается. Я тебя выпущу из лагеря, только не попадайся мне больше в руки!" Он не может сдержать облегченного вздоха и вдруг обнимает меня и трется всем телом, как кошка. "А я бы хотел... и еще не раз... попасться к тебе в руки... Ты так хорош..." Я чувствую, что готов повторить все по новой. Но надо торопиться. Заворачиваю его в плащ, перекидываю через плечо. "Не шевелись. Не дергайся". Караульным говорю сокрушенно: "Отдал концы. Я его придушил немножко, ну и не рассчитал". Они смеются: "Оставь его здесь, мы сами закопаем". "Не стоит вам видеть, что я с ним сделал. Демоны попутали, не иначе... Самому страшно". Смех смолкает, меня провожают испуганными взглядами. Тащу свою ношу в овраг. "Теперь можешь идти?" "Кажется..." "Иди, сначала туда, на юг, через пару часов можешь повернуть на запад". "А ты?" "А я буду могилку копать. Для правдоподобия". Подходит и заглядывает в глаза, говорит умоляюще: "Пойдем со мной!" "Что, у Саурона некому тебя трахать?"
- Я его вывел за пределы лагеря и отпустил. С сожалением, прямо скажу. Мне хотелось его снова, прямо там, хоть на голой земле. Но я совладал с собой и велел ему убираться...
Низкий хрипловатый голос Норта пробуждал дрожь во всем теле эльфа. Он уже догадался, кто был тот мальчик, который предложил свою любовь гондорскому офицеру, и теперь помимо воли представлял их вместе. Норт, трахающий связанного, беспомощного пленника... сама мысль об этом была невероятно возбуждающей, она вызывала к жизни собственные воспоминания Гилморна, и вот уже по его жилам растекается сладкая отрава вожделения. Забыв о своем рассказе, человек стиснул его в объятиях, ища его губы, и начал ритмично двигать бедрами, так что член его терся по всей своей длине о член Гилморна. Через мгновение эльфу уже казалось, что он умрет, если сейчас же не почувствует его толчки внутри себя. Не отрываясь от губ Норта, к которым он яростно присосался, Гилморн на ощупь нашел флакончик, растер масло по ладони и обхватил ею твердую плоть смертного. На то, чтобы увлажнить ее маслом, ушло совсем немного времени, и не медля ни секунды, эльф привстал, направил член в свою пульсирующую желанием дырочку и опустился на него, полностью приняв в себя.
Эльф застонал, откинув голову и закатив глаза. Уперевшись руками в колени, он медленно двинулся вверх, потом снова вниз, и Норт яростно толкнул свои бедра ему навстречу, погружая свой член еще глубже в желанную плоть, превращая размеренное сладострастное соитие в бешеную скачку. Он всегда стремился быть лидером, даже в этой позе... он согнул ноги в коленях, сгреб Гилморна за ягодицы и принялся его трахать. Глаза его были полузакрыты, и у эльфа промелькнула мысль, что сейчас человек видит перед собой совсем не его... Член Норта скользнул вдоль простаты Гилморна, раз, другой, эльф зажал себе ладонью рот, чтобы заглушить свой отчаянный крик, и кончил в тот самый момент, когда коснулся другой рукой своего болезненно напрягшегося пениса. Еще пара толчков - и Норт со стоном откинулся назад, извергнув в эльфа свое семя.
Они долго лежали друг на друге, расслабленные, разморенные, не в силах пошевелиться, разомкнуть объятия или даже просто что-то сказать. Гилморн просто прижимался щекой к груди человека, поднимающейся и опускающейся в так его дыханию, и бездумно слушал биение его сердца. Рука человека вплелась ему в волосы, поглаживая их, играя с тонкими косичками, которые эльф заплетал на висках.
- Не думал, что мой рассказ произведет на тебя такое впечатление.
- Ну... ты можешь попробовать рассказать мне об иерархической структуре гондорской армии, это меня точно не возбудит... Постой, а как же ты все-таки попал в Мордор? Ты пошел вместе с ним?
- Нет, конечно. Я, по-твоему, похож на идиота? Дать себя заманить в логово врага смазливым личиком и хорошенькой попкой? Мальчишка ушел, а я дал себе слово, что забуду его через неделю. Только слово мне сдержать не удалось, потому что через неделю в очередной вылазке мы нарвались на засаду, меня отрезали от своих, саданули чем-то по башке и утащили прямиком в Мордор. И первый, кого я увидел, когда пришел в себя, был он, мой распутный блондинчик.
- Это ведь был Артагир, верно?
- Он самый... Ты сразу догадался?
- Почти. Продолжай...
- Оказалось, что меня захватили по его просьбе. Арт улыбнулся своей очаровательной улыбкой и сказал: "А как бы мне еще удалось заманить тебя в гости?" Я думал, что теперь-то он отыграется на мне за свой плен, как и положено темному. Ничего подобного... Он обнял меня и сказал, что я свободен и могу уйти, когда захочу. Думаю, не стоит говорить, что прямо в тот момент я совсем не хотел уходить. Из его спальни мы в первый раз выбрались только дней через пять. Меня не запирали, не завязывали глаза, ничего такого. Более того, он с удовольствием показывал мне крепость, ничего не скрывал, будто я был посланцем самого Темного Валы, а не офицером вражеской армии. Я ждал, что вот сейчас меня приведут к какой-нибудь важной шишке и начнут обрабатывать - переходи, дескать, на нашу сторону, будешь сыт, пьян и нос в табаке. Однако так и не дождался. Когда я спросил об этом Арта, он усмехнулся и сказал: "К Артано на службу на аркане не тащат. К нему приходят сами. Ты не пленник, ты гость, сам решай". И я решился. Не прошло и года, как под моим началом была вся крепость и три тысячи воинов. Так и появился Норт Морадан, одно имя которого ненавистно моим бывшим собратьям по оружию. Теперь ты знаешь, мой сладкий, что я, помимо всего прочего, предатель и дезертир. Ну как, все еще меня хочешь?
Гилморн вздохнул, не поднимая головы.
- Кто я такой, чтобы судить тебя, - пробормотал он. - На это есть Намо. Он с тебя спросит, когда придет твой час.
- Смирение у эльфа? - человек усмехнулся. - Еще более редкое зрелище, чем чувство юмора.
- Ты когда-нибудь перестанешь издеваться над моей расой? - спросил кротко Гилморн.
- Никогда, красавчик. Вы, дивный народ, не перестаете изумлять людей.
- До рассвета всего несколько часов, не хочешь употребить это время на что-нибудь более интересное?
- О нет, мой сладкий, я пас, ты меня окончательно вымотал.
- Не думал, что когда-нибудь услышу это от тебя. А если я очень постараюсь?
- Валяй, попробуй. Попытка - не пытка, - и он засмеялся.
***
Перед рассветом Норт заснул, и Гилморн сам не заметил, как погрузился в дремоту, убаюканный мерным дыханием смертного.
Проснулся он в одиночестве. Рассвет уже давно наступил, золотые лучи солнца пронизывали листву. Пока он дремал, Норт собрал свою одежду и ушел. Когда Гилморн оделся и вышел к стоянке людей, он обнаружил, что она пуста. Рано утром купцы собрались и снялись с места. Теперь караван был уже на пути к Эсгароту, за пределами Лихолесья. Эльф мог бы догнать их, если бы захотел... но он не стал этого делать. Норт покинул его, не попрощавшись, а этот человек ничего не делал просто так. Может быть, бессознательно он хотел отомстить Гилморну, который так же покинул его два года назад. А может быть, он хотел обезопасить себя на тот случай, если в эльфе рассудок возьмет верх над страстью, и он решит каким-либо способом прервать карьеру вражеского военачальника. Гилморн вряд ли бы на это решился, но нельзя сказать, что у него не возникало подобных мыслей.
Норт Морадан исчез, будто его и не было, из Лихолесья, из жизни Гилморна и из его грез, чтобы никогда больше не возвращаться. Им не суждено встретиться даже на поле боя, потому что Гилморн больше не найдет в себе решимости отправиться на войну - только если война сама придет к ним. Но он не хотел бы с ним встретиться - по крайней мере, до тех пор, пока не вытравит из сердца проклятую слабость к Норту. Смертный ответил на вопросы Гилморна, но самый главный вопрос так и остался невысказанным. Как, во имя Эру, палач, насильник, убийца эльфов, слуга Врага может дарить ему наслаждение, равного которому не знала Арда?
Гилморн сомневался, что когда-нибудь отыщет ответ.
Автор: Тиамат
***
Ночью они встретились на том же месте. Гилморн ждал Норта, завернувшись в плащ. Обнаружив, что под плащом на эльфе нет ничего, если не считать цепочки на шее, человек так завелся, что взял его прямо стоя, прижав к стволу дерева, и через пару минут после оргазма снова был готов к сексу. Чем больше он трахал эльфа, тем сильнее его хотел. Гилморн отдавался ему с изумлявшей его самого страстью и потрясающим бесстыдством. Как заправская шлюха, он охотно и с желанием раздвигал для него ноги, неутомимо ласкал Норта, терся об него всем телом, сопровождая это непристойными выражениями, из которых "Трахни меня!" было самым приличным. Теперь ему не нужно было притворяться, и эльф чувствовал облегчение. На пять ночей с него как будто сняли цепи, и он был свободен. Был собой.
Впрочем, собой ли? Он не узнавал себя в этом нахальном и распущенном существе, которое с ненасытным пылом принимало противоестественные ласки от смертного мужчины и отдавало их в ответ. Вначале Гилморн еще удивлялся сам себе, а потом перестал об этом думать. Это было как помутнение рассудка, которое должно было кончиться через пять дней. И тогда эльф снова вернется к своей обычной жизни, в которой окружающие чопорны и велеречивы, а ночи одиноки и холодны... Все потом, а сейчас он подставляет зад смертному и стонет: "Мать твою, Норт, засади мне... еще, глубже!" Норт зажимает ему ладонью рот и начинает трахать его сильнее, бедра его яростно ударяют по ягодицам эльфа, и вот снова, уже в который раз за ночь, эльф чувствует внутри горячий фонтан спермы и слышит собственный полузадушенный вопль. Смертный не собирается слезать с него - не вытаскивая члена, он тискает эльфа до тех пор, пока его неутомимое орудие снова не встает, и он снова входит глубоко в тесное отверстие, медленно, с наслаждением...
Однако и человеческая, и даже эльфийская природа подвержены усталости, и какое-то время им приходилось отдыхать в объятиях друг друга. И ночи в Лихолесье не были похожи на ночи в Мордоре - не было настороженного молчания или яростных перепалок, теперь они могли позволить себе просто лежать рядом, наслаждаясь близостью друг друга после соития... Могли говорить друг с другом, шутить, иногда - даже быть откровенными.
- Мы никогда больше не встретимся?
Эльф сам не знал, хотел бы он этого или нет, но вопрос вырвался у него сам собой.
Норт поцеловал его и произнес почти что нежно:
- Я бы хотел, чтобы ты подольше оставался со мной. Но это невозможно. Ты мечта, мой прекрасный эльф, а мечтой нельзя обладать.
Гилморн с удивлением взглянул на него. Норт редко бывал в таком романтическом настроении. Если быть точным, то Гилморн еще никогда не слышал от него таких речей.
- Я предпочитаю, чтобы со мной рядом был тот, кто больше похож на меня. С кем легко и просто, кто может быть мне близким, кто меня понимает... - Норт заложил руки за голову и мечтательно поднял глаза к звездному небу, просвечивающему сквозь кроны деревьев.
Улыбаясь, Гилморн потерся щекой о его плечо и промурлыкал:
- Ты ведь любишь его?
- О ком ты?
- Об этом красивом юноше, с которым мне пришлось по твоему приказу разделить постель. Об Артагире. Ты любишь его?
- Ну... черт, я не знаю. При чем тут любовь? Мне просто хорошо с ним, - сказал Норт, сам не замечая, как черты его сурового лица озаряются нежностью при одном упоминании имени своего возлюбленного. - Арт великолепный любовник, и... черт, ты что, мысли читаешь? Я слышал, что эльфы проницательнее людей, но чтоб настолько?
- По вам это было видно. Только слепой бы не заметил, как много он для тебя значит.
- Эльфийские штучки... - пробормотал Норт. - А сам ты, мой сладкий? - вдруг спросил он. - У тебя есть кто-нибудь?
Когда Гилморн вспомнил Дэла, тоска на миг сжала его сердце.
- Да, есть, но сейчас нам пришлось расстаться на время, - сказал эльф со вздохом.
- Ты его любишь? Ему чертовски повезло, мой сладкий.
Гилморн снова горько вздохнул.
- Он так не считает...
- Да уж кто бы сомневался. Наверное, бедняга думает, что его постигло проклятие Намо или что-то в этом роде. Тебе надо было выбрать человека, не эльфа.
Глаза Гилморна расширились.
- Н-но... откуда... Откуда ты знаешь?.. - выдавил он, пораженный.
- То, что твой любовник - эльф? Это же очевидно. Держу пари, один из тех, кто вытащил тебя из Мордора. Может быть, тот самый, который прикончил моих слуг. Есть в тебе что-то такое, что должно притягивать суровых воинов. Даже холодный нолдо не устоит перед твоим обаянием.
Эльф смотрел на него с суеверным ужасом, не в силах произнести ни слова. Как Норт мог угадать так точно?
- Не смотри на меня, будто у меня появилась драконья морда, или что-то в этом роде, - усмехнулся человек. - Всего лишь интуиция и здравый смысл. Я знаю людей, ни один человек не отпустил бы от себя по доброй воле такое сокровище, как ты. А ханжа-эльф, которому досталась твоя любовь, не сможет понять своего счастья, будет мучиться сам и мучить тебя. Вряд ли кто-то из твоих соплеменников способен оценить тебя по достоинству, Гил. Их плоть достаточно слаба, чтобы можно было их совратить, но дух недостаточно силен, чтобы принять свои желания, не страдая от сожалений и угрызений совести.
Гилморн отвернулся и закрыл лицо руками. Он был не в силах смотреть Норту в глаза. На сердце его было тяжело, и непривычно мягкий голос человека не успокоил его, а, наоборот, растревожил. На глаза эльфа навернулись слезы.
- Откуда ты можешь это знать? - прошептал он глухо.
- Я просто знаю, и все, - пожал плечами человек. - Таков мой дар. Когда понимаешь природу других, ими легче управлять.
- Ты удивляешь меня, - Гилморн посмотрел на него из-под руки. - Ты мой враг, мой бывший тюремщик, слуга Саурона, циничный, аморальный и безнравственный, ты причинил в своей жизни много зла. Если мы когда-нибудь еще встретимся, это будет на поле боя с оружием в руках, мы будем пытаться убить друг друга, и кто-то, скорее всего ты, в этом преуспеет. И все-таки я не могу не чувствовать к тебе уважения.
- Жизнь полна парадоксов, мой сладенький эльфенок, - произнес Норт с улыбкой.
Он прижал к себе Гилморна, отвел его волосы и принялся целовать его затылок и плечи.
С невольным вздохом удовольствия эльф закинул руку за спину и запустил пальцы в растрепанные черные волосы смертного, притягивая его голову ближе.
- Например, меня возбуждает мысль, что я трахаю чужого возлюбленного, - дыхание человека щекотало шею Гилморна. - Что мысли твои принадлежат другому, и все-таки ты отдаешься мне. Ты, бессмертный эльф, которому положено делить постель только с женщинами и только по любви... Ты нарушаешь все законы Эру, ложась со мной, мой сладкий.
Поцелуи Норта становились все настойчивее, горячее, и член его, касающийся ягодиц Гилморна, твердел с каждой секундой. Гилморн застонал и подался назад, чтобы прижаться всем телом к смертному. Он все равно не знал, что ответить Норту, но даже если бы и знал, желание и возможность говорить улетучились в тот момент, когда ладонь человека легла на его пах и принялась ласкать чувствительную плоть. Одновременно с этим Норт сунул ему колено между ног, раздвигая их, и придвинулся ближе.
- Не стану тебя убивать на поле боя. Снова возьму в плен, и тогда не жди пощады, красавчик! - промурлыкал Норт на ухо Гилморну, двигая бедрами, так что член его терся о ягодицы эльфа.
- И что ты сделаешь со мной? - Гилморн вздрогнул всем телом от сладкого предвкушения.
- Ничего нового и оригинального, мой сладкий. Все то же самое, много, часто и в разных позах...
Человек вошел в него плавным и сильным движением. Со стоном эльф изогнулся и откинул голову на плечо любовника, упираясь ладонями в землю, чтобы сделать теснее контакт. Его тугие мышцы сжали плоть смертного, пронзающую его тело, и так же сжалась ладонь Норта на пенисе эльфа, доводя его возбуждение до грани невозможного.
- Видел бы нас с тобой сейчас твой нолдо. Видел бы он, как ты подставляешь задницу под мой член, блондинчик.
- Да хоть... сам Манвэ... Мне все равно...
- Под ним ты так же извиваешься, красавчик? Отвечай мне!
- Он никогда... О Эру... Ах... Он никогда... не был так жесток со мной... Пожалуйста... не дразни меня... пожалуйста...
- Мне нравится, как ты просишь, - сладострастно произнес человек. - Давай, проси меня, эльф! Умоляй!
Эльф вскрикнул, глаза его закатились, когда член Норта в глубине его тела задел одно особо чувствительное местечко. Гилморн попытался дотянуться до своей напряженной плоти между ног, но человек перехватил его руку, перевернул его лицом вниз и навалился сверху.
- Ты кончишь, только когда я тебе позволю, сладенький. Сначала тебе придется попросить.
Слабым, прерывающимся голосом эльф принялся умолять его, сам не понимая, что говорит, ощущая только невероятное, невыносимое возбуждение, которое отчаянно требовало разрядки. Наконец Норт сжалился над ним, поднял его на колени и оттрахал так яростно, что эльф еще долго приходил в себя после оглушительного, опустошающего оргазма.
***
Чем ближе было их расставание, тем чаще на ум Гилморну приходили беспокойные мысли, вызывая неприятный холодок, и он тщетно пытался их прогнать.
"Что было бы большим ударом для моих родичей - увидеть меня в объятиях мужчины, смертного? Или узнать, кто этот смертный?"
В их последнюю ночь вместе он все-таки решился завести весьма и весьма рискованный разговор...
- Послушай, Норт, а разве тебе так обязательно возвращаться?
- Не понял?
Гилморн заговорил торопливо:
- Тебя же никто не знает. Ты мог бы сменить имя, уехать... В Рохан или в Гондор... Поступить в армию... Ты ведь воин, мог бы легко добиться высокого положения... Мы могли бы... встречаться иногда...
Норт с интересом взглянул на него.
- Пытаешься перетянуть меня на вашу сторону, Гил? Пустое занятие, - сказал он с неприятной кривой усмешкой.
Гилморн собрался с духом и продолжал:
- Я знаю, ты разозлишься на меня, но я не могу промолчать... Ты служишь Черному Врагу, а это путь к гибели. Остановись, пока не поздно! Что бы ты ни сделал раньше, всегда есть возможность заслужить прощение, вернуться обратно к добру и свету...
- Не верю своим глазам. Голый эльф лежит рядом со мной и ведет душеспасительные беседы, - сказал насмешливо человек.
- Я серьезно, Норт, - с досадой произнес Гилморн. - Ты что, боишься взглянуть на себя со стороны? Или твои убеждения так нестойки, что ты опасаешься о них говорить?
Норт потянулся.
- Просто это скучно - обсуждать философские идеи. Как только речь заходит о нравственности и морали, ты становишься зануден, Гил. Ну ладно, будет тебе серьезный разговор, раз уж ты так хочешь. Ты думаешь, что на службу к Саурону меня занесла какая-то несчастливая случайность, что меня завлекли в Мордор обманом, затуманили мой разум красивыми речами и щедрыми посулами?
- Разве не так? Иначе что бы такой человек, как ты, делал в этой обители зла? Ведь в твоей душе еще осталось добро, я это чувствую. Ты вовсе не такой хладнокровный злодей и убийца, каким хочешь казаться...
- А ты думаешь, Саурону служат только те, кого хлебом не корми, дай поубивать и пограбить? - Норт коротко рассмеялся. - Верно, я вовсе не злодей. Я просто делаю работу, которая очень хорошо вознаграждается.
- Почему бы тогда не делать то же самое на службе... ну, хотя бы, у Гондора?
- Нет, спасибо, в гондорской армии я уже был, - рассеянно сказал Норт.
- Ты был воином Гондора?
От удивления эльф даже сел, не сводя широко раскрытых глаз с человека. Ему не приходило в голову, что Норт мог когда-то служить светлым силам. Впрочем, он никогда не задумывался над тем, откуда Саурон берет своих слуг, будто они сами собой появляются в Мордоре. Будто бы Гортхаур выращивает их, как грибы, в подземельях...
- А что тут удивительного? Я родом из Южного Итилиена, мой край испокон веков поставлял воинов в гондорское войско.
- Ты воевал с Мордором?
- И с Мордором, и с Умбаром, и с Харадом. Три года я бил орков, пиратов, кочевников, вешал мародеров и грабителей, охранял обозы, нес караул во дворце наместника - в общем, развлекался, как мог.
В голосе смертного звучал горький сарказм. Было совершенно ясно, что гондорская служба оставила у него мало приятных впечатлений.
Гилморн решился спросить:
- Что же заставило тебя перейти на другую сторону? Гондорские властители причинили тебе обиду?
Человек зло усмехнулся.
- Ты, наверное, ожидаешь услышать слезливую повесть о том, как со мной несправедливо обошлись, оскорбили и унизили, как я был захвачен жаждой мести и потому обратился ко злу? - Норт взял эльфа за плечо, притянул к себе и, приблизив свои губы к его уху, произнес раздельно и четко: - Нам, людям, Эру дал свободную волю, право выбора между добром и злом. И я выбрал Саурона Гортхаура сознательно, в здравом уме и твердой памяти, потому что я стремился к богатству и власти, которых Гондор не мог - и не хотел мне дать.
- Я не понимаю, - беспомощно сказал эльф. - Предпочесть работу тюремщика и палача доблестной службе на благо человеческой расы, на благо всего Средиземья, в армии величайшего королевства, основанного потомками эльдар...
- Ты был бы поражен, узнав, как мало волновало благо всего Средиземья верхушку армии этого самого величайшего королевства. Командование грызлось между собой и плело интриги, заигрывая то с Роханом, то с Умбаром, то с Харадом, простым воинам приходилось заниматься грабежом, потому что им не хватало продовольствия, а быть палачом мне приходилось и на гондорской службе.
- Я слышал и о более вопиющих случаях, - пожал плечами Гилморн. - Дисциплина - отнюдь не самое сильное место людей, и бескорыстие вашей расе не свойственно. Но все-таки армия всегда делала свое дело - оберегала мирных жителей от врагов.
- Мирные жители - быдло, которое будет поддерживать того, кто пообещает снизить налоги. Они привечали сауроновых шпионов и посылали гонцов в Мордор с докладом о наших передвижениях, - проворчал Норт. - А когда я приказал повесить парочку из тех, кто был пойман на горячем, в назидание прочим, командир отменил мой приказ и засадил меня под арест на неделю.
- Зверство никогда не приводит ни к чему хорошему, - возмущенно возразил Гилморн. - Лишь единицы подпали под темное влияние Врага, это еще не повод клеймить позором всех, кто занимается мирным трудом! Разве они не были вам благодарны за то, что вы были щитом между ними и враждебными силами?
- Спасибо на хлеб не намажешь, - снисходительно сказал Норт. - В моем возрасте не берутся за меч ради одних моральных принципов. Я покинул родной дом без гроша за душой и поступил в войско, думая, что это лучший путь для энергичного человека добиться высокого положения, заслужить почет и славу. Однако скоро я понял, как был наивен. Богатство и знатность рода значат там больше, чем воинское умение и опыт, и командиры в своих шитых золотом плащах и сверкающих доспехах в бою прячутся за спины своих солдат.
- Просто твои заслуги не заметили, и ты... - попытался возразить эльф, но человек его перебил:
- Заметили, еще как заметили. Через месяц я уже был сотником, неплохая карьера для сына захудалого лорда. Под начало мне дали жуткий сброд, собранный со всего Средиземья: мошенников, воров и убийц, которые сбежали в армию от тюрьмы или виселицы. Предыдущего сотника нашли зарезанным в канаве, и мне предоставили честь занять этот пост. Ждали, вероятно, что я облажаюсь. Черта с два! Через три месяца эти ублюдки стали как шелковые. Я им привил и дисциплину, и послушание, и храбрость в бою, таких образцовых вояк было еще поискать по всему войску. И что же? В одном из боев наш бездарный капитан отправил нас на верную смерть, и все мои воины полегли, как один, не сделав ни шагу назад. Со мной спаслось лишь трое. После боя я, как был, в крови и грязи, явился к капитану требовать объяснений. Тот рассмеялся мне в лицо и сказал: "Воры и жулики, расходный материал, что о них жалеть!" Я избил его до полусмерти, прежде чем меня смогли оттащить. Тогда меня в первый раз разжаловали и засадили под арест.
Голос Норта был спокоен, он говорил о былом хладнокровно, без эмоций, и от этого его рассказ странным образом казался только более убедительным. Отдавшись потоку своих воспоминаний, он словно забыл о существовании Гилморна, и эльф не решался проронить ни слова, чтобы не спугнуть несвойственный человеку разговорчивый настрой. Тот Норт, который вставал за его рассказом, был ему совершенно незнаком...
- Потом капитан наш получил-таки в бою орочью стрелу в горло, я занял его место, и моя карьера пошла в гору. Вот тогда я вдоволь насмотрелся на идиотизм, интриганство, склоки, взятки, казнокрадство, пьянство... Армия прогнила насквозь, там процветали все возможные пороки. Почти все, - Норт усмехнулся. - Проводить ночи с мужчинами в гондорской армии было не принято.
- Значит, ты уже тогда отличался... эээ... такими склонностями? - не удержался от вопроса эльф.
- Сладкий мой, женщины меня никогда особенно не привлекали. Я всегда предпочитал мужчин, с тех пор как лишился невинности, - невозмутимо ответил человек.
Гилморн прикусил язык, чтобы не задать тот вопрос, который напрашивался сам собой: при каких обстоятельствах Норт лишился невинности. Он решил, что не хочет об этом слышать. Вряд ли человек, который знал с юных лет только любовь и ласку, мог стать таким жестоким.
Вместо этого он сказал, сдерживая улыбку и опуская ресницы, чтобы ехидный взгляд его не выдал:
- Тебе, наверное, тяжело приходилось.
Норт снова усмехнулся.
- Да уж... Все смотрели на мои развлечения сквозь пальцы, пока я таскал в свою палатку пленных якобы для допроса. Или деревенских юнцов, которые позволяли все, что угодно, за красивый кинжал или золотой браслет. Зато был большой скандал, когда я затащил в постель младшего сына одного... хм... высокопоставленного лица. Наутро этот мальчишка не придумал ничего лучше, чем устроить истерику и обвинить меня в том, что я взял его силой.
- Вряд ли он был так уж неправ, - ехидно отметил Гилморн.
- Изнасилование - не мой стиль, красавчик. Там все было по доброму согласию. Я, конечно, напоил парня как следует, но даже бочонок вина не заставит пойти в постель с тем, кто не нравится. А я ему нравился. Он меня хотел до дрожи в коленках, хоть и страшно стыдился своих желаний. Вино, уговоры, ласки, пара поцелуев, и он уже страстно подставлял мне губки и все остальное, стонал от удовольствия и в самых непристойных выражениях умолял его оттрахать. А утром протрезвел, вспомнил про свою родовую честь, про мораль и нравственность, и давай рыдать и кричать, что я, свинья такая, его изнасиловал. За такое меня бы вздернули. Но отец его то ли не хотел афишировать это дело, то ли не поверил до конца сыночку, так что ограничились очередным разжалованием и арестом. Месяц я просидел в тюрьме, а потом меня отправили к Мораннону. Заслужить, так сказать, прощение кровью. Вот я и проливал там орочью кровь, а сам уже подумывал, куда бы податься, в Эриадор или в Рохан, или плюнуть на все, вернуться в свой убогий замок, пахать землю, варить эль и разбирать крестьянские тяжбы.
"Это, по крайней мере, достойнее, чем служить Саурону", - хотел было сказать эльф, но удержался. Он не собирался понапрасну злить Норта.
- И что же заставило тебя покинуть ряды гондорского войска? - кротко спросил Гилморн.
- Я все искал удобного случая дать деру, хотел дождаться то жалованья, то лета, и тут случай как раз подвернулся. Но это долгая история...
- Расскажешь мне? - Гилморн сел на Норта сверху, обхватив его коленями, и наклонился, игриво проводя кончиками волос по его груди. - Я очень хочу послушать.
"Соблазнить человека - наука нехитрая", - вспомнилось ему. Что ж, похоже, он уже начал осваивать, как вить веревки из любовника одним взмахом ресниц, потому что Норт сказал:
- Когда ты так смотришь, тебе невозможно отказать. Ну, конечно, если ты опять не станешь предлагать мне пойти в гондорскую армию.
- Не стану. Расскажи мне, как ты попал в Мордор.
- Ну ладно. Я был начальником патруля, и ко мне привели на допрос пленника, схваченного с донесением от одного из шпионов Саурона. Совсем мальчишка, лет восемнадцать. Он не пытался запираться, не просил пощады, хотя и был сильно напуган...
Норт тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные видения. Гилморн не знал, что он сейчас видит перед собой мысленным взором.
Бледное лицо, испуганные серые глаза, вздрагивающие губы... На щеке - кровавая полоса, кто-то из воинов чиркнул кинжалом, когда его брали в плен. Руки связаны за спиной. Туника на груди разорвана. Парень, похоже, сопротивлялся, и очень активно. Не так уж безобиден, как кажется с первого взгляда. Молчит, смотрит в пол. "Подними голову!" Стираю ему кровь с щеки. "Не надо играть в милосердие, офицер. Вы меня все равно казните, так стоит ли марать платочек?" Мальчишка... сам пытается играть в героя. Так просто выбить из него дурь вместе с зубами. Но жаль уродовать такое красивое личико. Парень действительно красивый. Белокурые волосы до плеч. Тонкие черты лица. Разрез глаз изящный, ресницы как у девушки. Фигура что надо - стройненький, узкобедрый, длинноногий. У Саурона все посланцы такие? Под моим изучающим пристальным взглядом парень начинает неуверенно ерзать. Не знает, чего ждать. "Что ж не задаешь свои вопросы?" "А ты хочешь что-нибудь рассказать?" "Ничего я не расскажу, и не надейся!" "Пыток не боишься?" Достаю кинжал, с задумчивым видом держу его над пламенем свечи. Парень нервно облизывает губы, не отрывая взгляда от кинжала, лезвие которого покрывается копотью, потом вздыхает и опускает голову. "Боюсь!" - говорит сквозь зубы. "Замучаете до смерти, как ваших в Мордоре мучают. И плевать, все равно я ничего важного не знаю. Делай что хочешь". А я ничего не хочу. Ну узнаю, допустим, имя еще одного шпиона, тайный знак какой-нибудь, еще одну потайную тропу к Гортхауру. Что, пойду Мордор штурмовать? Или мне за служебное рвение жалованье прибавят?
- Заперся я с ним в комнате, поставил связанного перед собой и думаю, что с ним делать. Такая тоска меня брала от моей службы, что делать ну совершенно ничего не хотелось. Кроме, разве что, попробовать, каков мальчишка в постели. Все равно нам пленников держать было негде, отводили в ближайший овраг, горло резали и закапывали. Только все орки раньше попадались, не с кем поразвлечься. А тут такой красавчик. Я решил уже, что перед казнью пустим его по кругу. Может, даже отпустим потом.
Я сижу, молчу, разглядываю его. А он понял, что бить и пытать пока не будут, осмелел, начал насмешничать. Ну, я ему по морде съездил пару раз, он присмирел немного. Теперь моя очередь была глумиться, и я душу отвел. Отхлестал по щекам и поиздевался вдоволь, так что довел его чуть ли не до слез. Пощечины - не очень-то больно, хотя рука у меня тяжелая, сам знаешь, зато обидно до дрожи. Сбил я его с ног и подниматься не даю. Он несколько раз попытался, потом плюнул и остался на коленях стоять, надулся и глазищами сверкает, а я сижу на краю стола и спокойно ему рассказываю, что мы с ним сделаем: где его каленым железом будем прижигать, что отрезать, куда иголки вгонять и так далее. Думаю, может, так его напугаю, что язык у него развяжется, и руки марать не придется. Он на меня смотрит, как завороженный, губу закусил и вздрагивает. Но молчит и пытается даже в таком жалком положении выглядеть браво. Храбрый мальчик. Видно, что он к военному ремеслу непривычен, да и ребята сказали, что дрался он неумело, хотя и отчаянно. Мне казалось, что Темный должен выглядеть такой прожженной злобной тварью, зубы скалить, смотреть с ненавистью, поносить меня на чем свет стоит. А этот держится с достоинством, что твой принц в плену, даже язычок свой острый придерживает.
Велел я, наконец, принести разный палаческий инструмент - щипцы, ножи, жаровню и прочее. Парень, как это увидел, совсем сник. Думаю, ну все, готов, сейчас расколется. Беру его за плечо и говорю этак мягко: "Может, передумаешь? Я в такой работе удовольствия не нахожу, а ты и подавно не найдешь. Так хочешь все это испробовать на собственной шкуре?" Он взял себя в руки и отвечает сквозь зубы: "Делай свое дело. Я в жалости не нуждаюсь. Знал, на что иду. Если бы можно было время вспять повернуть, я бы снова поступил так же". Решил я еще поглумиться: "Да что такого в твоем Гортхауре, что ты за него умереть готов? Думаешь, ему дело есть до тебя?" Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сказал: "Если я расскажу, ты все равно не поверишь. Решишь, что я тебя обманом на Темную сторону совращаю. Скажу только одно - у Гортхаура, как ты его называешь, можно быть самим собой. Не притворяться ни перед кем. Быть тем, кто ты есть, и не стесняться этого. Поэтому я готов скорее умереть, чем продолжать жить в вашем лживом мире, где каждый пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле". И тут я с ужасом чувствую, что его слова задевают какую-то струнку во мне, и чтобы ее заглушить, говорю зло: "Посмотрим, что ты запоешь через полчасика!" Сдираю с него тунику, и...
Гладкая белая кожа под пальцами... Напряженно вздрагивающие плечи, руки вывернуты назад, так что лопатки сведены, спина выгнута и бедра чуть выпячены вперед... Ремень низко на бедрах только подчеркивает их стройность. Талия тонкая, как у девушки. Да не у каждой девушки такая талия... Волосы рассыпались по плечам. Он встряхивает головой, откидывая их назад, чтобы не лезли в глаза. Я ощупываю его жадным взглядом. Худощавый, нежный, изящный... Само совершенство. Начинаю думать, что такой мальчик - слишком большая роскошь для моих солдат. Он должен достаться мне одному. Только что с ним делать потом? В кандалах держать все время, что ли? Отпустить - ведь руки на себя наложит... Но того, что случится, я предвидеть не мог.
Задумчиво Норт поглаживал спину Гилморна и молчал. Эльф умирал от любопытства и одновременно - от ужаса перед тем, что он может услышать. Любопытство оказалось сильнее, и он тихонько спросил:
- А дальше? Ты с ним... - договорить он не решился.
- Ох, мой сладкий, тогда-то меня ожидал большой сюрприз. Парень смотрит на меня и говорит торопливо: "У меня есть к тебе одна просьба... Пока ты не изуродовал мне лицо и не нарезал из моей спины ленточек, может быть, ты позволишь мне удовлетворить тебя?" "Что?" - я стою, разинув рот, и глазами хлопаю. "Вы меня все равно убьете, а я перед смертью хочу еще раз побыть с мужчиной. У меня так давно этого не было. Я могу взять в рот, я хорошо умею, тебе понравится". Я просто не могу поверить, что слышу это. А взгляд у него такой, что я словами не могу описать. Выдавливаю из себя гадкий смешок и говорю: "Хочешь мужика? Будет тебе мужик, и не один. Могу прямо сейчас отдать тебя своим ребятам, они не откажутся позабавиться". Он бледнеет, но глаз не опускает: "Тогда возьми меня первый. А то потом, когда мне все там разорвут, тебе будет не так приятно..." Я еще пытаюсь найти какое-то разумное объяснение: "Надеешься, что после этого я тебя пощажу?" "Нет, я просто хочу тебя. Пока я еще могу что-то чувствовать. Пожалуйста... Я ведь вижу, как ты на меня смотришь. Ты тоже этого хочешь, разве я не прав?" Ну, меня долго упрашивать не надо, у меня уже стоит так, что в штанах тесно. Я всаживаю ему член в глотку, для страховки придерживаю ему челюсть большими пальцами, но это все ни к чему, потому что он и правда хочет доставить мне удовольствие, облизывает меня, как шлюшка в борделе, которой пообещали заплатить вдвое. Я еще не встречал никого, кто был бы так искусен в этом деле. Разве что... - Норт вдруг притянул к себе Гилморна и поцеловал его крепко в губы. - Разве что кроме тебя, мой сладкий...
Эльф почувствовал, как нарастает возбуждение человека. И его собственное тело начало отзываться, когда Норт принялся тискать его ягодицы. Он прижался грудью к его груди, животом к его животу, и их уже полностью возбужденные члены соприкоснулись, воспламеняя желанием кровь.
- Ты ведь отпустил потом этого мальчика, Норт? Ты ведь отпустил его? - прошептал эльф, проводя губами по шее Норта пониже уха. - Скажи мне...
- Да, я его, черт возьми, отпустил... Только сначала спустил с него штаны, разложил на столе и отымел так, как его никогда в жизни не имели. Мне приходилось зажимать ему ладонью рот, потому что он так стонал и вопил, что туда бы сбежались все караульные. Он был горяч невероятно, подставлял мне зад, как течная сука, отдавался бесстыдно и страстно, несмотря на мою грубость, на боль, которую я ему причинял. Он хотел получить все, что я мог ему дать, он же думал, что это последний раз в его жизни. Потом я трахнул его еще раз, он заводил меня до безумия, с этим своим взглядом, говорящим: "Делай со мной, что хочешь, я весь твой..." Он стонал, вскрикивал и пытался шутить: "Так пытают в Гондоре? Мне жаль, что я не попал к тебе в плен раньше..."
Сладкие податливые губы... Гибкое тело, бьющееся в моих объятиях, ноги закинуты мне на плечи, руки по-прежнему связаны за спиной... Крепкие поджарые ягодицы, а между ними - упругая тесная глубина, куда я врываюсь со всем пылом давнего неутолимого желания, с диким возбуждением, которое во мне разжигает этот мальчик с невинным лицом и развратным взглядом. Ему больно, по щекам его струятся слезы, но потом он забывает о боли и принимает меня с наслаждением, извивается, стонет и кончает почти одновременно со мной. После судорог оргазма он лежит неподвижно, с закрытыми глазами, будто потеряв сознание. Я сажаю его на стол, и он бессильно приваливается к моему плечу, измученный до полусмерти. Улыбается слабой, довольной улыбкой. "Ты зверь, просто зверь..." - шепчет он, и в его голосе - восхищение. Разрезаю на нем веревки, растираю его онемевшие запястья. "Вставай, пойдем!" "Ты жесток... дай отдохнуть хоть немного... я не смогу сейчас идти..." "Мало времени, рассвет уже близко". Он так устал, что еле шевелит губами: "Вы не казните пленников после рассвета? Что за странные обычаи..." Видно, как его мгновенно охватывает страх, который он пытается замаскировать насмешкой, он же все еще думает, что я его убью. "Никто тебя казнить не собирается. Я тебя выпущу из лагеря, только не попадайся мне больше в руки!" Он не может сдержать облегченного вздоха и вдруг обнимает меня и трется всем телом, как кошка. "А я бы хотел... и еще не раз... попасться к тебе в руки... Ты так хорош..." Я чувствую, что готов повторить все по новой. Но надо торопиться. Заворачиваю его в плащ, перекидываю через плечо. "Не шевелись. Не дергайся". Караульным говорю сокрушенно: "Отдал концы. Я его придушил немножко, ну и не рассчитал". Они смеются: "Оставь его здесь, мы сами закопаем". "Не стоит вам видеть, что я с ним сделал. Демоны попутали, не иначе... Самому страшно". Смех смолкает, меня провожают испуганными взглядами. Тащу свою ношу в овраг. "Теперь можешь идти?" "Кажется..." "Иди, сначала туда, на юг, через пару часов можешь повернуть на запад". "А ты?" "А я буду могилку копать. Для правдоподобия". Подходит и заглядывает в глаза, говорит умоляюще: "Пойдем со мной!" "Что, у Саурона некому тебя трахать?"
- Я его вывел за пределы лагеря и отпустил. С сожалением, прямо скажу. Мне хотелось его снова, прямо там, хоть на голой земле. Но я совладал с собой и велел ему убираться...
Низкий хрипловатый голос Норта пробуждал дрожь во всем теле эльфа. Он уже догадался, кто был тот мальчик, который предложил свою любовь гондорскому офицеру, и теперь помимо воли представлял их вместе. Норт, трахающий связанного, беспомощного пленника... сама мысль об этом была невероятно возбуждающей, она вызывала к жизни собственные воспоминания Гилморна, и вот уже по его жилам растекается сладкая отрава вожделения. Забыв о своем рассказе, человек стиснул его в объятиях, ища его губы, и начал ритмично двигать бедрами, так что член его терся по всей своей длине о член Гилморна. Через мгновение эльфу уже казалось, что он умрет, если сейчас же не почувствует его толчки внутри себя. Не отрываясь от губ Норта, к которым он яростно присосался, Гилморн на ощупь нашел флакончик, растер масло по ладони и обхватил ею твердую плоть смертного. На то, чтобы увлажнить ее маслом, ушло совсем немного времени, и не медля ни секунды, эльф привстал, направил член в свою пульсирующую желанием дырочку и опустился на него, полностью приняв в себя.
Эльф застонал, откинув голову и закатив глаза. Уперевшись руками в колени, он медленно двинулся вверх, потом снова вниз, и Норт яростно толкнул свои бедра ему навстречу, погружая свой член еще глубже в желанную плоть, превращая размеренное сладострастное соитие в бешеную скачку. Он всегда стремился быть лидером, даже в этой позе... он согнул ноги в коленях, сгреб Гилморна за ягодицы и принялся его трахать. Глаза его были полузакрыты, и у эльфа промелькнула мысль, что сейчас человек видит перед собой совсем не его... Член Норта скользнул вдоль простаты Гилморна, раз, другой, эльф зажал себе ладонью рот, чтобы заглушить свой отчаянный крик, и кончил в тот самый момент, когда коснулся другой рукой своего болезненно напрягшегося пениса. Еще пара толчков - и Норт со стоном откинулся назад, извергнув в эльфа свое семя.
Они долго лежали друг на друге, расслабленные, разморенные, не в силах пошевелиться, разомкнуть объятия или даже просто что-то сказать. Гилморн просто прижимался щекой к груди человека, поднимающейся и опускающейся в так его дыханию, и бездумно слушал биение его сердца. Рука человека вплелась ему в волосы, поглаживая их, играя с тонкими косичками, которые эльф заплетал на висках.
- Не думал, что мой рассказ произведет на тебя такое впечатление.
- Ну... ты можешь попробовать рассказать мне об иерархической структуре гондорской армии, это меня точно не возбудит... Постой, а как же ты все-таки попал в Мордор? Ты пошел вместе с ним?
- Нет, конечно. Я, по-твоему, похож на идиота? Дать себя заманить в логово врага смазливым личиком и хорошенькой попкой? Мальчишка ушел, а я дал себе слово, что забуду его через неделю. Только слово мне сдержать не удалось, потому что через неделю в очередной вылазке мы нарвались на засаду, меня отрезали от своих, саданули чем-то по башке и утащили прямиком в Мордор. И первый, кого я увидел, когда пришел в себя, был он, мой распутный блондинчик.
- Это ведь был Артагир, верно?
- Он самый... Ты сразу догадался?
- Почти. Продолжай...
- Оказалось, что меня захватили по его просьбе. Арт улыбнулся своей очаровательной улыбкой и сказал: "А как бы мне еще удалось заманить тебя в гости?" Я думал, что теперь-то он отыграется на мне за свой плен, как и положено темному. Ничего подобного... Он обнял меня и сказал, что я свободен и могу уйти, когда захочу. Думаю, не стоит говорить, что прямо в тот момент я совсем не хотел уходить. Из его спальни мы в первый раз выбрались только дней через пять. Меня не запирали, не завязывали глаза, ничего такого. Более того, он с удовольствием показывал мне крепость, ничего не скрывал, будто я был посланцем самого Темного Валы, а не офицером вражеской армии. Я ждал, что вот сейчас меня приведут к какой-нибудь важной шишке и начнут обрабатывать - переходи, дескать, на нашу сторону, будешь сыт, пьян и нос в табаке. Однако так и не дождался. Когда я спросил об этом Арта, он усмехнулся и сказал: "К Артано на службу на аркане не тащат. К нему приходят сами. Ты не пленник, ты гость, сам решай". И я решился. Не прошло и года, как под моим началом была вся крепость и три тысячи воинов. Так и появился Норт Морадан, одно имя которого ненавистно моим бывшим собратьям по оружию. Теперь ты знаешь, мой сладкий, что я, помимо всего прочего, предатель и дезертир. Ну как, все еще меня хочешь?
Гилморн вздохнул, не поднимая головы.
- Кто я такой, чтобы судить тебя, - пробормотал он. - На это есть Намо. Он с тебя спросит, когда придет твой час.
- Смирение у эльфа? - человек усмехнулся. - Еще более редкое зрелище, чем чувство юмора.
- Ты когда-нибудь перестанешь издеваться над моей расой? - спросил кротко Гилморн.
- Никогда, красавчик. Вы, дивный народ, не перестаете изумлять людей.
- До рассвета всего несколько часов, не хочешь употребить это время на что-нибудь более интересное?
- О нет, мой сладкий, я пас, ты меня окончательно вымотал.
- Не думал, что когда-нибудь услышу это от тебя. А если я очень постараюсь?
- Валяй, попробуй. Попытка - не пытка, - и он засмеялся.
***
Перед рассветом Норт заснул, и Гилморн сам не заметил, как погрузился в дремоту, убаюканный мерным дыханием смертного.
Проснулся он в одиночестве. Рассвет уже давно наступил, золотые лучи солнца пронизывали листву. Пока он дремал, Норт собрал свою одежду и ушел. Когда Гилморн оделся и вышел к стоянке людей, он обнаружил, что она пуста. Рано утром купцы собрались и снялись с места. Теперь караван был уже на пути к Эсгароту, за пределами Лихолесья. Эльф мог бы догнать их, если бы захотел... но он не стал этого делать. Норт покинул его, не попрощавшись, а этот человек ничего не делал просто так. Может быть, бессознательно он хотел отомстить Гилморну, который так же покинул его два года назад. А может быть, он хотел обезопасить себя на тот случай, если в эльфе рассудок возьмет верх над страстью, и он решит каким-либо способом прервать карьеру вражеского военачальника. Гилморн вряд ли бы на это решился, но нельзя сказать, что у него не возникало подобных мыслей.
Норт Морадан исчез, будто его и не было, из Лихолесья, из жизни Гилморна и из его грез, чтобы никогда больше не возвращаться. Им не суждено встретиться даже на поле боя, потому что Гилморн больше не найдет в себе решимости отправиться на войну - только если война сама придет к ним. Но он не хотел бы с ним встретиться - по крайней мере, до тех пор, пока не вытравит из сердца проклятую слабость к Норту. Смертный ответил на вопросы Гилморна, но самый главный вопрос так и остался невысказанным. Как, во имя Эру, палач, насильник, убийца эльфов, слуга Врага может дарить ему наслаждение, равного которому не знала Арда?
Гилморн сомневался, что когда-нибудь отыщет ответ.
@темы: Слеш, Ориджиналы.