- Чтобы мечты сбылись, нужен любящий волшебник, а не болтливый сказочник! - Кхм, сказочник - хотя бы не скучно. А волшебники вообще любят сбывать мечты. Правда, в основном, свои. Только врядли ты этому обрадуешься...
Львы и тигры 2. Укрощение строптивого. Сказ второй.
Автор:Тиамат
Глава 2
На следующий день к вечеру Норт навестил свою добычу. Следовало бы дать ему прийти в себя, хоть пару дней отдохнуть, но прославленному военачальнику не терпелось.
Кинтаро валялся у стены на тюфяке, набитом соломой, и даже головы не приподнял на лязганье замка. Видно, только и хватило сил, что заползти на мягкое и устроиться так, чтобы избитое тело меньше болело. И никаких насмешек, никаких хамских фразочек. Норт ухмыльнулся.
– Пить, небось, хочешь? – побулькал водой в кувшине.
Кинтаро застонал, дернулся, пытаясь приподняться, и не сумел: подламывались локти. Норт сам его приподнял, приложил горлышко кувшина к губам. Южанин пил жадно, отфыркиваясь. Норт уже прикинул, как повернет его на живот и потрахает всласть. Надо бы перед этим сполоснуть, конечно...
Додумать мысль он не успел.
Было это похоже на то, как в бою под тобой убивают коня, и вздыбившаяся земля встречает с той стороны, откуда ее совсем не ждешь. Или как стена, на которой стоишь, рушится под снарядом из катапульты. Только что он был на корточках – и вот летит на пол, и две железные руки смыкаются на горле, и чужое колено так и норовит вдарить по самому дорогому, что есть у мужчины. Но господин начальник крепости тоже не лыком шит, и силушкой Эру не обидел, потому через мгновение, придя в себя, оторвал от себя чужие цепкие лапы. Они покатились по полу, награждая друг друга тычками и тумаками, потому что для полноценного удара было не развернуться. Кинтаро охнул от удара по ребрам, но добычу не выпустил, и тогда Норт, собрав все силы, отбросил от себя противника, а сам прыгнул в другую сторону, к двери. Кинтаро рванулся за ним, забыв про ошейник, цепь брякнула, натянувшись, и задыхающегося швырнула на пол.
Победитель встал, тяжело дыша, над поверженным пленником. Смотрел, не веря своим глазам. А ведь его начисто обманул этот вид бессильного страдания, закушенные от боли губы, тяжело клонящаяся голова! После вчерашнего Кинтаро и на коленках-то ползать не должен – а вот поди ж ты, дерется и скачет, как новенький. И сейчас не успокоился, а зарычал и попытался хотя бы ногой достать. Норт легко избежал пинка, просто отступил на полшажочка. Дождался, пока южанин поднимется, снял с себя широкий ремень и набросился на него, пытаясь заломить руки. Нелегко пришлось, Норт уж подумывал, не кликнуть ли помощников, но тут цепь удачно подвернулась в ладонь, он накинул ее на шею Кинтаро и слегка придушил. На мгновение только, но времени хватило, чтобы примотать запястья пленника к кольцу в стене. Кинтаро зарычал, дернулся – Норт схватил его за загривок, нагибая к полу, нашарил свободной рукой застежки штанов и сам опомниться не успел, как уже трахал его, так же рыча от возбуждения и азарта. Они совокуплялись, как дикие звери, рявкая, лязгая зубами, и под конец Кинтаро задышал с присвистом, заерзал, упираясь в стену, уже не пытаясь вырваться, и вдруг взвыл задушенно, кусая руку, когда Норт излился в него кипящей струей. Казалось, это его немного усмирило: он обвис на связанных руках, выскользнув из-под Норта. Тот развернул пленника к себе лицом и встретился с широкой ухмылкой.
– Ой, начальник, как же ты жил-то без меня? Коней ебал, что ли? – скалясь, пропел Кинтаро, и ни следа вчерашней покорности, ни отблеска мучительной боли не было в его черных блестящих глазах.
– Ты человек вообще? – задумчиво спросил Норт. – Боли не чувствуешь, или все заживает, как на собаке? Эх, мне б из таких, как ты, армию... Может, тебя с урукхайской бабой скрестить? Да не, пока ребятенок вырастет, уже и война закончится.
– Ах вон чего. Да ты ж меня пытаешься обрюхатить! Я, чай, не баба, не рожу.
– Это уж точно, не баба. – Норт развел ему колени и положил руку на член. У Кинтаро мгновенно встал, он аж подавился начатой фразой. Выдохнул шумно. Бедра приподнял. Норт встал на колени между его раздвинутых ног, чтобы удобнее было рукой работать, и усмешка наглого щенка поблекла. Член у него стоял будь здоров как, сочась влагой с головки. Норт снял ее пальцами и размазал. Стиснул сильнее, жестче.
– Ну отсоси, ты же хочешь, – хрипло сказал Кинтаро.
– Вот интересно, что мне надо сделать, чтобы ты у меня сосал, – не переставая двигать ладонью, Норт склонился к нему, почти к самому рту, к распухшим губам.
– Да легче... легкого, – южанин слегка задыхался. – Подставь мне задницу. Хорошо дашь – так и быть, побалую минетиком.
Норт хлестнул его по наглой морде, а потом снова взялся за член.
– Болтай-болтай. Сейчас не до болтовни будет.
Кинтаро сорвался на тихий стон, по телу его пробежала дрожь. Норт навалился на него и поцеловал в губы, и южанин впустил его язык в рот и стиснул бедра коленями.
– Вот же дрянь упрямая, – бормотал Норт, вжимая пленника в стену. Расстегнул на себе куртку, чтобы чувствовать кожей роскошное крепкое тело, твердый живот, выпуклую грудь. – Почему не хочешь мне служить? Тебя лучше в Гондоре трахали? Или лучше платили? – насиловал его рот языком, тискал за задницу. – Наглый щенок. Тебе же все равно, за кого драться. Из харадрим ты или из вастаков, тебе одна дорога – Мордору служить. Мне, понял? Ты сейчас никто, просто мечник хороший, а я тебя человеком сделаю. Капитаном, вождем!
– Раком ты меня сделаешь, – Кинтаро ухмыльнулся. Похоже, предложения Норта не произвели на него никакого впечатления. Почему? Начальник крепости не понимал, как можно устоять перед богатством и властью.
– А ты прямо против. Вон, дрожишь весь. – Норт подсунул плечо под его колено и влез пальцами между ягодиц. Кинтаро опять был мокрый, раскрытый, чувствительный – зашипел сквозь стиснутые зубы и откинул голову на стену. – Это я добрый еще. А могу другое что присунуть. Раскаленные щипцы, к примеру. Или дубинку с руку толщиной.
– Чтоб потом твой хрен там болтался, как соломинка в стакане? – проклятый щенок подмигнул, изломав красивую бровь. Прется, сучонок. Даже не скрывает, как ему хорошо – насаживается задницей на пальцы, коленями прижимает Норта ближе. – А ты ведь любишь, чтоб парню нравилось. Слабак.
Норт хотел его ударить, но не стал прерываться. Тем более что Кинтаро завздыхал и заерзал, закусил губу, и ресницы его стали опускаться, прикрывая глаза... На Норта опять накатило, он задрал парню ноги повыше и вставил. И трахал с оттяжкой, медленно, чтобы помучить, так что Кинтаро даже застонал, перекатывая с боку на бок голову, и вскрикнул, кончив на мгновение раньше Норта, стоило только потискать его за член. И если забыть, что южанин избит, связан и прикован в вонючем подвале, то ничего лучше и желать было нельзя.
– А в твоем племени как с пленниками поступают? – спросил он, вставая и застегиваясь.
– Что я, дурак, учить тебя всякому?
Норт распустил ремень и освободил ему руки. Кинтаро потер запястья, но позы не сменил. Он даже казался прирученным, этот красивый смуглый зверь, когда сидел вот так, привалившись спиной к стене, раскинув колени, между бедер и на животе блестело мокрое, пот стекал по виску, и прокушенная губа кровоточила.
– Дурак, конечно. В твоих же интересах, чтоб я придумал что-то помягче. А то мои задумки уж больно злобные. У меня тут палач есть. Хороший палач! Может кости переломать, шкуру спустить и жилы вытянуть, и чтобы человек под пыткой не сдох.
– О, господин начальник извращенец у нас, на калек возбуждается, – беспечно хохотнул Кинтаро. Не верит, дрянь этакая. Неудивительно: Норт сам себе не верил.
– А еще я могу приказать, чтобы тебе выбили зубы, – сказал, беря Кинтаро за подбородок и ловя его взгляд. – Знаешь ли, в рот давать удобно. Ну, ты, конечно, всю жизнь только кашу жрать и будешь. Подумаешь, мелочи. – Норт наклонился и добавил: – А еще можно глаза выколоть. Каким ты будешь воином после этого?
Улыбка Кинтаро застыла. Теперь он верил.
– Хотя нет, не хочу портить твое смазливое личико. Можно проще – руку отсечь. Даже пары пальцев достаточно. И все, ты ни меч не удержишь, ни лук, ни топор. Только ложку. Страшно, воин?
Кинтаро оттолкнул его руку и отвернулся. Злобно буркнул:
– Вот же пристал. Влюбился, что ли?
– Ага, как в коня, которого надобно объездить. Или в пса, которого надобно обучить. Все равно ты будешь мой, щенок.
– Не дождешься.
Норт коротко хохотнул и пошел к себе. Ему в голову пришла новая увлекательная мысль. Скорей бы завтра!
* * *
Тюремщик донес, что пленник времени даром не терял – разминался, дергал цепь, осматривал решетку, требовал пожрать и выпить. Воды ему давали вдоволь, а кормили скудно, одной жиденькой похлебкой, чтобы не создавать гигиенических проблем господину начальнику, предпочитающему сношаться в заднюю дверку. Синяки и полосы от плети сходили с южанина быстро, и двигался он легко, несмотря на побои и голодовку. Впрочем, на третий день заключения выглядел немного худее и бледнее, под глазами залегли тени, в нечесаных космах запутались соломинки и соринки.
– На-ка, расчешись. – Норт кинул ему гребень и встал над ним, скрестив руки.
Кинтаро даже бровью не шевельнул. Вот упрямый!
– Расчешись, кому говорят. А то велю обрить налысо. Нечего вшей разводить.
С угрозой остричь угадал он верно: парень взял гребень и нехотя стал разбирать спутанную черную гриву. Буркнул:
– Еще и подмыться, небось, заставишь? Чистоплюй.
– И заставлю.
– Завел бы ты себе любовника, а? Тоже мне начальник крепости: по подвалам шастает, заключенных ебет...
– У меня к тебе предложение есть, красавчик.
– Да ну? Руки и сердца, что ль?
– Лучше. Если ты меня ублажишь как следует, я тебе дам клинок и выйду на поединок.
– Ха! Так я тебе и поверил!
– Слово даю. Мое слово недешево стоит.
Кинтаро поглядел на него с интересом.
– Вот прямо так и дашь настоящий клинок? И даже руки не свяжешь?
– Даже доспех не надену.
– А от меня чего хочешь? В рот не возьму, и не проси, – быстро сказал Кинтаро, прищурившись.
– Ну, я сейчас велю тебя немножко отмыть, а потом... Ты мне дашь. С желанием и страстью. И смотри, чтоб убедительно.
– А давай наоборот? Ты мне дашь клинок, и кто кому задницу надерет... тот тому задницу и надерет, лады?
Норт фыркнул:
– Да поиметь тебя я хоть прямо сейчас могу, эка невидаль. Мне просто надоело, силой-то. Ну что, неужто за меч не отдашься? Небось и за меньшее случалось отдаваться, блядь харадская.
Смуглые щеки Кинтаро слегка потемнели, и Норт опознал румянец, почти невидимый при цвете кожи южанина.
– Ладно, уговорил. Я тебе дам. А потом убью. Хоть порадуешься перед смертью.
И встал легко, хоть сидел, скрестив ноги. Взмахнул гривой и вдруг притянул к себе Норта за плечо, ртом ко рту прижался. Бля-адь... Как же он целовался! Будто душу выпивал и последние мозги из черепушки высасывал. Еще в плечи Норту вцепился – считай, повис и потянул его на тюфяк, и господин начальник крепости про все забыл, навалившись сверху на это большое сильное тело. Он был такой горячий, Кинтаро, такой жаркий, что казалось, от него займется пламенем солома в тюфяке. Ох, эти бедра мощные, эти плечи – широкие, прямые, эти руки с буграми мышц, для страховки прижатые Нортом к полу... губы – твердые, сильные, большой рот, быстрый язык... грудь безволосая, как у мальчишки... Норт оторвался от него и встал на колени, торопливо расстегивая штаны. Кинтаро лежал перед ним, раскинув длинные ноги, и ухмылялся блядски, поглаживая себя по члену и яйцам. У него стояло, не в полную силу, но почти, Эру великий, да у него будет стоять, если его выебет пещерный тролль! Кинтаро, не чинясь, приподнял зад и положил одну ногу на плечо Норту. Доступнее и выглядеть было нельзя, только разве что раздвинуть ягодицы, и у Норта, натурально, потемнело в глазах. Как после выпивки: поле зрения сужается, и более-менее ясно видишь только то, на что пристально смотришь. Норт взял парня за бедра и засадил, не отрывая глаз от лица, и видел, как тот запрокинул голову и рот раскрыл, будто бы в крике, но вырвался только громкий вздох. Руками он вцепился в тюфяк, насаживаясь на член Норта, еще и еще, и глаза у него стали невидящие, пьяные, а потом уже и Норт перестал что-либо видеть, навалившись на пленника и задрав ему ноги к ушам. Пожелание насчет страсти Кинтаро выполнил дословно и кончил яростно, с воплем, так что внутри у него все сжалось, и чуть себе голову не разбил, ударившись мимо тюфяка о каменный пол. Норт заставил его встать на четвереньки и продолжил, наслаждаясь покорным видом, согнутой спиной, упругой задницей. Вломился в нее еще несколько раз и кончил так сильно, что мороз по загривку продрал, а в голове зазвенело.
– Был бы всегда такой, – пробормотал, вытаскивая. Хотелось расслабиться и лечь, подмяв под себя Кинтаро, однако начальник крепости мозги еще не проебал, об опасных привычках пленника помнил. – Вот же уперся... Гордый, блядь.
– Взял бы ты меня в бою, – в тон ему ответил Кинтаро и брякнулся на спину, распрямляя колени. – Сам бы обломал, объездил, не боялся бы спиной повернуться. Ты ведь меня боишься, начальник. Боишься не совладать. Я таким не даю.
– Варвар ты, как есть, – с удовольствием ответил Норт. – Только и знаешь, что мышцой играть да на кулачках бороться. А цивилизованные люди мозгами привыкли пользоваться.
– Да уж вижу, – наглый щенок демонстративно провел рукой между ног. Мда, и не возразишь, в его присутствии у Норта мозги скорее выключались. – Интересно, меч правда дашь или побоишься?
– Дам, – пообещал Норт, вставая. – Заслужил.
И последнее слово осталось за ним.
...Посреди двора Кинтаро еще больше похож был на тигра – стройный, поджарый, в полосах засохшей грязи и крови, в кожаном черном ошейнике. И грязь ему к лицу даже – будто боевая раскраска. Голый мужчина рядом с одетыми обычно выглядит смешно, но южанин не выглядел. Не иначе, степным варварам привычно ходить голыми. Норт ждал, что он хоть штаны попросит, но гордость, видать, не позволила. Его вывели на крепостной двор с повязкой на глазах – после темноты подземелья да на полуденное яркое солнце, Норт специально подгадал. Когда сняли повязку, Кинтаро пару раз моргнул, но не зажмурился. То, что предстояло босиком прыгать по неровной брусчатке двора, тоже его не смущало. Он переступал с ноги на ногу, полный злого нетерпения, и ждал только клинка в руку, чтобы броситься в бой. Пару взглядов бросил на окна и крыши, где Норт поставил арбалетчиков, и больше туда не смотрел. Норт, впрочем, взгляды его заметил и подивился сметливости южанина. Хороший он воин, опытный. Не просто так, не ради красного словца предлагал ему капитанский чин.
Но есть один урок, который ему предстоит усвоить. На всякую силу найдется другая, круче.
Норт взял меч, повесил на руку щит, выступил вперед. Кинтаро, не глядя, взял поданный ему клинок – такой же длинный, как нортов меч-бастард, все честно. По поводу щита ничего не сказал. Уже, видно, мыслями в бою, и ему наплевать, даже если б Норт в кольчугу нарядился. Варвары предпочитают драться налегке: умением берут, быстротой, напором, обманным маневром. Норту давно не попадалось равных поединщиков, но с Кинтаро они были, пожалуй, равны. Если бы он, конечно, не был разут, избит и голоден. Все равно, даже так – грозный противник. Стоит ли ставить жизнь на карту ради смуглой задницы, пусть даже и такой сладкой?
Стоит. Ну, во-первых, не так уж прямо и жизнь. Норт позаботился шансы Кинтаро снизить, а свои – поднять. В настоящем бою, конечно, встретиться с ним не хотелось: случайностей много, помех всяческих, да и напор у варвара был таков, особенно у конного, что никто не мог устоять. Норт немало слышал от капитана, еще когда Кинтаро служил в крепости, да и сам порядочно видел со стен, пусть даже издалека. Южанин так отдавался безумию битвы, в такое неистовство впадал, что мало кто решался скрестить с ним клинки. А кто решался, того он сметал одним движением длинного меча. Другое дело поединок – тут все решала физическая сила, выносливость, расчет и мастерство во владении клинком. У Норта было преимущество: не такое уж большое, но очевидное. Примерно как разница в их телосложении и мужской оснастке. В пользу Норта, естественно. За плечами у него было лишних лет десять фехтовальных тренировок и битв.
А во-вторых, дело было не в заднице Кинтаро и даже не в его собственной, на которую наглый щенок посмел посягнуть. Просто Норт не привык, чтобы власть его оспаривали, чтобы кто-то, кого он хотел нагнуть, так упорно сопротивлялся. Вот ради собственного авторитета и стоило рискнуть. Пусть все видят, как он разложит дерзкого южанина на брусчатке двора.
Артагир потом, сверкая глазами, говорил, что красивее поединка не видел. Что только арбалет помешал ему засунуть руку в штаны и как следует насладиться великолепным зрелищем. Со стороны, может, так и смотрелось. Норт, однако, был собой недоволен, ибо, как искусный музыкант, всегда знал, где сфальшивил, пусть даже зрители и не заметили ничего. Дважды он лишь чудом увертывался от клинка Кинтаро, рассекающего воздух в опасной близости от ребер. Один раз чуть не потерял равновесие, уйдя в слишком глубокий выпад. Один раз позорно раскрылся, и только солнце, бьющее в глаза, помешало Кинтаро прицельно ударить. И царапина на бедре была ой как нехороша. Болела, как сволочь, и находилась в опасной близости от главной бедренной жилы. Пройди клинок на полпяди левее, и Норт истек бы кровью.
Кинтаро, впрочем, справился хуже. Неистового задора хватило на четверть часа, не больше. Потом на него явно навалилась усталость, босые ноги проскальзывали по камням, удары шли неточно, нетвердо. Норт достал его чувствительно в бок, и кровавый ручеек добежал по бедру аж до колена. Южанин беспрерывно вытирал пот, заливающий глаза, и размазывал грязь и пыль по лицу, превращая его в жутковатую маску. Но глаза все так же горели бешеным огнем, и было видно, что он не сдастся. Что Норту придется нанести ему мало не смертельную рану, чтобы остановить.
Норт Морадан забеспокоился. Этого он не учел в своих расчетах: не слишком удобно драться с тем, кто не постесняется срубить тебе башку, но кого ты сам убивать и калечить не хочешь. Он оценил обстановку, удвоил силы, накинулся на Кинтаро, тесня его мощными ударами, так что тот вынужден был только парировать, не переходя в атаку. Изловчился и ударил щитом в лицо.
Южанин грянулся навзничь с такой силой, что чуть не выворотил булыжники из мостовой. Еще не понял, что произошло, а Норт уже наступил ему на запястье правой руки с мечом, острие клинка приставил к горлу.
– Что, щенок, проиграл свою задницу? – с удовольствием сказал, глядя на поверженного южанина. Тот захрипел, свободной рукой схватился за нортов клинок, кровавя ладонь. – Где же смирение побежденного? Что-то не наблюдаю.
– Сука! – зарычал Кинтаро, пытаясь освободить руку. Еще не верил, что побежден. – Добей меня лучше, или я тебя убью, клянусь всеми богами! Живым не уйдешь, падаль, тварь!
По знаку Норта его схватили урукхаи и потащили обратно в подземелье. Он вырывался, как бешеный, так что его даже уронили разок. В камере посадили обратно на цепь и за руки прикрутили к кольцу в стене. Он не успокоился – шипел и лягался, дергался изо всех сил, не обращая внимания, что запястья уже кровоточат от веревок.
– Так и знал, что ты с катушек съедешь. Варвар, что с тебя взять. Что, нет хуже позора, чем проиграть в поединке? Признай, наконец, что я сильнее тебя.
– Это было нечестно! Сука, чтоб ты сдох! Щитом прикрылся, трус! Евнух! – и не в силах, видно, найти подходящего эпитета, Кинтаро перешел на свой язык: жуткую смесь гортанных лающих звуков, отлично подходящих для проклятий и ругани.
Норт поймал и развел его брыкающиеся ноги, прижал коленями. Неторопливо расстегнул штаны и так же неторопливо вставил, чтобы Кинтаро прочувствовал, как его берет победитель, чтобы понял, где его место, вот так, да! Кинтаро зарычал, дернулся в тщетной попытке закрыться, сдвинуть ноги, сбежать. Но бежать было некуда – не в каменную же стену, и Норт вогнал ему, что называется, по рукоять и отымел так же яростно, как дрался. Теперь это было настоящее насилие, не игра, сомневаться не приходилось. Для варвара наверняка боль не раз становилась приправой к сексу, и грубый напор был ему привычен, и кровь вместо смазки, как пить дать. Но прежде щенок сам хотел – не сразу, так попозже, – и раскрывался, вскипал желанием, мышцы расслаблял. А теперь напрягся, будто закаменел, и замолчал, и губы закусил до крови. Норт дергал его за бедра на себя, неумолимо, безжалостно, и от толчков смуглое тело сотрясалось, аж зубы лязгали. Молчание его бесило – не хватало чего-то, и Норт сам зарычал, вбивая Кинтаро спиной в каменную кладку стены:
– Н-на тебе, сучка!.. Подстилка драная! Понял, кто ты есть?.. Понял, чего стоишь, блядь харадская? Н-на, получи! Бля, век бы не вынимал...
Но Кинтаро ни звука не издал, даже когда Норт бурно кончил и вынул член, оставляя мокрый след на ягодицах пленника. Видно, унижение и ярость заткнули ему рот получше иного кляпа. Наверное, до этой поры где-то в глубине души он думал, что плен его – не более чем досадная случайность, превратности войны и все такое. И мысли не допускал, что Норт действительно способен его нагнуть, не прибегая к посторонней помощи.
– Так-то лучше, – сообщил начальник крепости, поднявшись. – Понял, кто тут хозяин, а кто подстилка? В следующий раз чтоб сам жопу подставил. А то пожалеешь.
Кинтаро опять промолчал, но покорности в его молчании не было ни на грош. Скорее презрение. Он даже головы не повернул, все так же глядя в сторону. После схватки и секса Норт тоже не чувствовал особого желания цепляться к нему, требуя здесь и сейчас признать поражение. Успеется еще. Он посмотрел, как его сперма течет из задницы пленника, и кликнул урукхаев. Приказу они удивились, но старательно выполнили: притащили несколько ведер ледяной воды и выплеснули на Кинтаро, попутно стирая кровь и грязь ветошью, бесцеремонно ворочая туда-сюда, как колоду, и влезая кривыми когтями между ног. Кинтаро даже не морщился. Гордый, щенок.
Что ж, гордость побежденному к лицу.
Автор:Тиамат
Глава 2
На следующий день к вечеру Норт навестил свою добычу. Следовало бы дать ему прийти в себя, хоть пару дней отдохнуть, но прославленному военачальнику не терпелось.
Кинтаро валялся у стены на тюфяке, набитом соломой, и даже головы не приподнял на лязганье замка. Видно, только и хватило сил, что заползти на мягкое и устроиться так, чтобы избитое тело меньше болело. И никаких насмешек, никаких хамских фразочек. Норт ухмыльнулся.
– Пить, небось, хочешь? – побулькал водой в кувшине.
Кинтаро застонал, дернулся, пытаясь приподняться, и не сумел: подламывались локти. Норт сам его приподнял, приложил горлышко кувшина к губам. Южанин пил жадно, отфыркиваясь. Норт уже прикинул, как повернет его на живот и потрахает всласть. Надо бы перед этим сполоснуть, конечно...
Додумать мысль он не успел.
Было это похоже на то, как в бою под тобой убивают коня, и вздыбившаяся земля встречает с той стороны, откуда ее совсем не ждешь. Или как стена, на которой стоишь, рушится под снарядом из катапульты. Только что он был на корточках – и вот летит на пол, и две железные руки смыкаются на горле, и чужое колено так и норовит вдарить по самому дорогому, что есть у мужчины. Но господин начальник крепости тоже не лыком шит, и силушкой Эру не обидел, потому через мгновение, придя в себя, оторвал от себя чужие цепкие лапы. Они покатились по полу, награждая друг друга тычками и тумаками, потому что для полноценного удара было не развернуться. Кинтаро охнул от удара по ребрам, но добычу не выпустил, и тогда Норт, собрав все силы, отбросил от себя противника, а сам прыгнул в другую сторону, к двери. Кинтаро рванулся за ним, забыв про ошейник, цепь брякнула, натянувшись, и задыхающегося швырнула на пол.
Победитель встал, тяжело дыша, над поверженным пленником. Смотрел, не веря своим глазам. А ведь его начисто обманул этот вид бессильного страдания, закушенные от боли губы, тяжело клонящаяся голова! После вчерашнего Кинтаро и на коленках-то ползать не должен – а вот поди ж ты, дерется и скачет, как новенький. И сейчас не успокоился, а зарычал и попытался хотя бы ногой достать. Норт легко избежал пинка, просто отступил на полшажочка. Дождался, пока южанин поднимется, снял с себя широкий ремень и набросился на него, пытаясь заломить руки. Нелегко пришлось, Норт уж подумывал, не кликнуть ли помощников, но тут цепь удачно подвернулась в ладонь, он накинул ее на шею Кинтаро и слегка придушил. На мгновение только, но времени хватило, чтобы примотать запястья пленника к кольцу в стене. Кинтаро зарычал, дернулся – Норт схватил его за загривок, нагибая к полу, нашарил свободной рукой застежки штанов и сам опомниться не успел, как уже трахал его, так же рыча от возбуждения и азарта. Они совокуплялись, как дикие звери, рявкая, лязгая зубами, и под конец Кинтаро задышал с присвистом, заерзал, упираясь в стену, уже не пытаясь вырваться, и вдруг взвыл задушенно, кусая руку, когда Норт излился в него кипящей струей. Казалось, это его немного усмирило: он обвис на связанных руках, выскользнув из-под Норта. Тот развернул пленника к себе лицом и встретился с широкой ухмылкой.
– Ой, начальник, как же ты жил-то без меня? Коней ебал, что ли? – скалясь, пропел Кинтаро, и ни следа вчерашней покорности, ни отблеска мучительной боли не было в его черных блестящих глазах.
– Ты человек вообще? – задумчиво спросил Норт. – Боли не чувствуешь, или все заживает, как на собаке? Эх, мне б из таких, как ты, армию... Может, тебя с урукхайской бабой скрестить? Да не, пока ребятенок вырастет, уже и война закончится.
– Ах вон чего. Да ты ж меня пытаешься обрюхатить! Я, чай, не баба, не рожу.
– Это уж точно, не баба. – Норт развел ему колени и положил руку на член. У Кинтаро мгновенно встал, он аж подавился начатой фразой. Выдохнул шумно. Бедра приподнял. Норт встал на колени между его раздвинутых ног, чтобы удобнее было рукой работать, и усмешка наглого щенка поблекла. Член у него стоял будь здоров как, сочась влагой с головки. Норт снял ее пальцами и размазал. Стиснул сильнее, жестче.
– Ну отсоси, ты же хочешь, – хрипло сказал Кинтаро.
– Вот интересно, что мне надо сделать, чтобы ты у меня сосал, – не переставая двигать ладонью, Норт склонился к нему, почти к самому рту, к распухшим губам.
– Да легче... легкого, – южанин слегка задыхался. – Подставь мне задницу. Хорошо дашь – так и быть, побалую минетиком.
Норт хлестнул его по наглой морде, а потом снова взялся за член.
– Болтай-болтай. Сейчас не до болтовни будет.
Кинтаро сорвался на тихий стон, по телу его пробежала дрожь. Норт навалился на него и поцеловал в губы, и южанин впустил его язык в рот и стиснул бедра коленями.
– Вот же дрянь упрямая, – бормотал Норт, вжимая пленника в стену. Расстегнул на себе куртку, чтобы чувствовать кожей роскошное крепкое тело, твердый живот, выпуклую грудь. – Почему не хочешь мне служить? Тебя лучше в Гондоре трахали? Или лучше платили? – насиловал его рот языком, тискал за задницу. – Наглый щенок. Тебе же все равно, за кого драться. Из харадрим ты или из вастаков, тебе одна дорога – Мордору служить. Мне, понял? Ты сейчас никто, просто мечник хороший, а я тебя человеком сделаю. Капитаном, вождем!
– Раком ты меня сделаешь, – Кинтаро ухмыльнулся. Похоже, предложения Норта не произвели на него никакого впечатления. Почему? Начальник крепости не понимал, как можно устоять перед богатством и властью.
– А ты прямо против. Вон, дрожишь весь. – Норт подсунул плечо под его колено и влез пальцами между ягодиц. Кинтаро опять был мокрый, раскрытый, чувствительный – зашипел сквозь стиснутые зубы и откинул голову на стену. – Это я добрый еще. А могу другое что присунуть. Раскаленные щипцы, к примеру. Или дубинку с руку толщиной.
– Чтоб потом твой хрен там болтался, как соломинка в стакане? – проклятый щенок подмигнул, изломав красивую бровь. Прется, сучонок. Даже не скрывает, как ему хорошо – насаживается задницей на пальцы, коленями прижимает Норта ближе. – А ты ведь любишь, чтоб парню нравилось. Слабак.
Норт хотел его ударить, но не стал прерываться. Тем более что Кинтаро завздыхал и заерзал, закусил губу, и ресницы его стали опускаться, прикрывая глаза... На Норта опять накатило, он задрал парню ноги повыше и вставил. И трахал с оттяжкой, медленно, чтобы помучить, так что Кинтаро даже застонал, перекатывая с боку на бок голову, и вскрикнул, кончив на мгновение раньше Норта, стоило только потискать его за член. И если забыть, что южанин избит, связан и прикован в вонючем подвале, то ничего лучше и желать было нельзя.
– А в твоем племени как с пленниками поступают? – спросил он, вставая и застегиваясь.
– Что я, дурак, учить тебя всякому?
Норт распустил ремень и освободил ему руки. Кинтаро потер запястья, но позы не сменил. Он даже казался прирученным, этот красивый смуглый зверь, когда сидел вот так, привалившись спиной к стене, раскинув колени, между бедер и на животе блестело мокрое, пот стекал по виску, и прокушенная губа кровоточила.
– Дурак, конечно. В твоих же интересах, чтоб я придумал что-то помягче. А то мои задумки уж больно злобные. У меня тут палач есть. Хороший палач! Может кости переломать, шкуру спустить и жилы вытянуть, и чтобы человек под пыткой не сдох.
– О, господин начальник извращенец у нас, на калек возбуждается, – беспечно хохотнул Кинтаро. Не верит, дрянь этакая. Неудивительно: Норт сам себе не верил.
– А еще я могу приказать, чтобы тебе выбили зубы, – сказал, беря Кинтаро за подбородок и ловя его взгляд. – Знаешь ли, в рот давать удобно. Ну, ты, конечно, всю жизнь только кашу жрать и будешь. Подумаешь, мелочи. – Норт наклонился и добавил: – А еще можно глаза выколоть. Каким ты будешь воином после этого?
Улыбка Кинтаро застыла. Теперь он верил.
– Хотя нет, не хочу портить твое смазливое личико. Можно проще – руку отсечь. Даже пары пальцев достаточно. И все, ты ни меч не удержишь, ни лук, ни топор. Только ложку. Страшно, воин?
Кинтаро оттолкнул его руку и отвернулся. Злобно буркнул:
– Вот же пристал. Влюбился, что ли?
– Ага, как в коня, которого надобно объездить. Или в пса, которого надобно обучить. Все равно ты будешь мой, щенок.
– Не дождешься.
Норт коротко хохотнул и пошел к себе. Ему в голову пришла новая увлекательная мысль. Скорей бы завтра!
* * *
Тюремщик донес, что пленник времени даром не терял – разминался, дергал цепь, осматривал решетку, требовал пожрать и выпить. Воды ему давали вдоволь, а кормили скудно, одной жиденькой похлебкой, чтобы не создавать гигиенических проблем господину начальнику, предпочитающему сношаться в заднюю дверку. Синяки и полосы от плети сходили с южанина быстро, и двигался он легко, несмотря на побои и голодовку. Впрочем, на третий день заключения выглядел немного худее и бледнее, под глазами залегли тени, в нечесаных космах запутались соломинки и соринки.
– На-ка, расчешись. – Норт кинул ему гребень и встал над ним, скрестив руки.
Кинтаро даже бровью не шевельнул. Вот упрямый!
– Расчешись, кому говорят. А то велю обрить налысо. Нечего вшей разводить.
С угрозой остричь угадал он верно: парень взял гребень и нехотя стал разбирать спутанную черную гриву. Буркнул:
– Еще и подмыться, небось, заставишь? Чистоплюй.
– И заставлю.
– Завел бы ты себе любовника, а? Тоже мне начальник крепости: по подвалам шастает, заключенных ебет...
– У меня к тебе предложение есть, красавчик.
– Да ну? Руки и сердца, что ль?
– Лучше. Если ты меня ублажишь как следует, я тебе дам клинок и выйду на поединок.
– Ха! Так я тебе и поверил!
– Слово даю. Мое слово недешево стоит.
Кинтаро поглядел на него с интересом.
– Вот прямо так и дашь настоящий клинок? И даже руки не свяжешь?
– Даже доспех не надену.
– А от меня чего хочешь? В рот не возьму, и не проси, – быстро сказал Кинтаро, прищурившись.
– Ну, я сейчас велю тебя немножко отмыть, а потом... Ты мне дашь. С желанием и страстью. И смотри, чтоб убедительно.
– А давай наоборот? Ты мне дашь клинок, и кто кому задницу надерет... тот тому задницу и надерет, лады?
Норт фыркнул:
– Да поиметь тебя я хоть прямо сейчас могу, эка невидаль. Мне просто надоело, силой-то. Ну что, неужто за меч не отдашься? Небось и за меньшее случалось отдаваться, блядь харадская.
Смуглые щеки Кинтаро слегка потемнели, и Норт опознал румянец, почти невидимый при цвете кожи южанина.
– Ладно, уговорил. Я тебе дам. А потом убью. Хоть порадуешься перед смертью.
И встал легко, хоть сидел, скрестив ноги. Взмахнул гривой и вдруг притянул к себе Норта за плечо, ртом ко рту прижался. Бля-адь... Как же он целовался! Будто душу выпивал и последние мозги из черепушки высасывал. Еще в плечи Норту вцепился – считай, повис и потянул его на тюфяк, и господин начальник крепости про все забыл, навалившись сверху на это большое сильное тело. Он был такой горячий, Кинтаро, такой жаркий, что казалось, от него займется пламенем солома в тюфяке. Ох, эти бедра мощные, эти плечи – широкие, прямые, эти руки с буграми мышц, для страховки прижатые Нортом к полу... губы – твердые, сильные, большой рот, быстрый язык... грудь безволосая, как у мальчишки... Норт оторвался от него и встал на колени, торопливо расстегивая штаны. Кинтаро лежал перед ним, раскинув длинные ноги, и ухмылялся блядски, поглаживая себя по члену и яйцам. У него стояло, не в полную силу, но почти, Эру великий, да у него будет стоять, если его выебет пещерный тролль! Кинтаро, не чинясь, приподнял зад и положил одну ногу на плечо Норту. Доступнее и выглядеть было нельзя, только разве что раздвинуть ягодицы, и у Норта, натурально, потемнело в глазах. Как после выпивки: поле зрения сужается, и более-менее ясно видишь только то, на что пристально смотришь. Норт взял парня за бедра и засадил, не отрывая глаз от лица, и видел, как тот запрокинул голову и рот раскрыл, будто бы в крике, но вырвался только громкий вздох. Руками он вцепился в тюфяк, насаживаясь на член Норта, еще и еще, и глаза у него стали невидящие, пьяные, а потом уже и Норт перестал что-либо видеть, навалившись на пленника и задрав ему ноги к ушам. Пожелание насчет страсти Кинтаро выполнил дословно и кончил яростно, с воплем, так что внутри у него все сжалось, и чуть себе голову не разбил, ударившись мимо тюфяка о каменный пол. Норт заставил его встать на четвереньки и продолжил, наслаждаясь покорным видом, согнутой спиной, упругой задницей. Вломился в нее еще несколько раз и кончил так сильно, что мороз по загривку продрал, а в голове зазвенело.
– Был бы всегда такой, – пробормотал, вытаскивая. Хотелось расслабиться и лечь, подмяв под себя Кинтаро, однако начальник крепости мозги еще не проебал, об опасных привычках пленника помнил. – Вот же уперся... Гордый, блядь.
– Взял бы ты меня в бою, – в тон ему ответил Кинтаро и брякнулся на спину, распрямляя колени. – Сам бы обломал, объездил, не боялся бы спиной повернуться. Ты ведь меня боишься, начальник. Боишься не совладать. Я таким не даю.
– Варвар ты, как есть, – с удовольствием ответил Норт. – Только и знаешь, что мышцой играть да на кулачках бороться. А цивилизованные люди мозгами привыкли пользоваться.
– Да уж вижу, – наглый щенок демонстративно провел рукой между ног. Мда, и не возразишь, в его присутствии у Норта мозги скорее выключались. – Интересно, меч правда дашь или побоишься?
– Дам, – пообещал Норт, вставая. – Заслужил.
И последнее слово осталось за ним.
...Посреди двора Кинтаро еще больше похож был на тигра – стройный, поджарый, в полосах засохшей грязи и крови, в кожаном черном ошейнике. И грязь ему к лицу даже – будто боевая раскраска. Голый мужчина рядом с одетыми обычно выглядит смешно, но южанин не выглядел. Не иначе, степным варварам привычно ходить голыми. Норт ждал, что он хоть штаны попросит, но гордость, видать, не позволила. Его вывели на крепостной двор с повязкой на глазах – после темноты подземелья да на полуденное яркое солнце, Норт специально подгадал. Когда сняли повязку, Кинтаро пару раз моргнул, но не зажмурился. То, что предстояло босиком прыгать по неровной брусчатке двора, тоже его не смущало. Он переступал с ноги на ногу, полный злого нетерпения, и ждал только клинка в руку, чтобы броситься в бой. Пару взглядов бросил на окна и крыши, где Норт поставил арбалетчиков, и больше туда не смотрел. Норт, впрочем, взгляды его заметил и подивился сметливости южанина. Хороший он воин, опытный. Не просто так, не ради красного словца предлагал ему капитанский чин.
Но есть один урок, который ему предстоит усвоить. На всякую силу найдется другая, круче.
Норт взял меч, повесил на руку щит, выступил вперед. Кинтаро, не глядя, взял поданный ему клинок – такой же длинный, как нортов меч-бастард, все честно. По поводу щита ничего не сказал. Уже, видно, мыслями в бою, и ему наплевать, даже если б Норт в кольчугу нарядился. Варвары предпочитают драться налегке: умением берут, быстротой, напором, обманным маневром. Норту давно не попадалось равных поединщиков, но с Кинтаро они были, пожалуй, равны. Если бы он, конечно, не был разут, избит и голоден. Все равно, даже так – грозный противник. Стоит ли ставить жизнь на карту ради смуглой задницы, пусть даже и такой сладкой?
Стоит. Ну, во-первых, не так уж прямо и жизнь. Норт позаботился шансы Кинтаро снизить, а свои – поднять. В настоящем бою, конечно, встретиться с ним не хотелось: случайностей много, помех всяческих, да и напор у варвара был таков, особенно у конного, что никто не мог устоять. Норт немало слышал от капитана, еще когда Кинтаро служил в крепости, да и сам порядочно видел со стен, пусть даже издалека. Южанин так отдавался безумию битвы, в такое неистовство впадал, что мало кто решался скрестить с ним клинки. А кто решался, того он сметал одним движением длинного меча. Другое дело поединок – тут все решала физическая сила, выносливость, расчет и мастерство во владении клинком. У Норта было преимущество: не такое уж большое, но очевидное. Примерно как разница в их телосложении и мужской оснастке. В пользу Норта, естественно. За плечами у него было лишних лет десять фехтовальных тренировок и битв.
А во-вторых, дело было не в заднице Кинтаро и даже не в его собственной, на которую наглый щенок посмел посягнуть. Просто Норт не привык, чтобы власть его оспаривали, чтобы кто-то, кого он хотел нагнуть, так упорно сопротивлялся. Вот ради собственного авторитета и стоило рискнуть. Пусть все видят, как он разложит дерзкого южанина на брусчатке двора.
Артагир потом, сверкая глазами, говорил, что красивее поединка не видел. Что только арбалет помешал ему засунуть руку в штаны и как следует насладиться великолепным зрелищем. Со стороны, может, так и смотрелось. Норт, однако, был собой недоволен, ибо, как искусный музыкант, всегда знал, где сфальшивил, пусть даже зрители и не заметили ничего. Дважды он лишь чудом увертывался от клинка Кинтаро, рассекающего воздух в опасной близости от ребер. Один раз чуть не потерял равновесие, уйдя в слишком глубокий выпад. Один раз позорно раскрылся, и только солнце, бьющее в глаза, помешало Кинтаро прицельно ударить. И царапина на бедре была ой как нехороша. Болела, как сволочь, и находилась в опасной близости от главной бедренной жилы. Пройди клинок на полпяди левее, и Норт истек бы кровью.
Кинтаро, впрочем, справился хуже. Неистового задора хватило на четверть часа, не больше. Потом на него явно навалилась усталость, босые ноги проскальзывали по камням, удары шли неточно, нетвердо. Норт достал его чувствительно в бок, и кровавый ручеек добежал по бедру аж до колена. Южанин беспрерывно вытирал пот, заливающий глаза, и размазывал грязь и пыль по лицу, превращая его в жутковатую маску. Но глаза все так же горели бешеным огнем, и было видно, что он не сдастся. Что Норту придется нанести ему мало не смертельную рану, чтобы остановить.
Норт Морадан забеспокоился. Этого он не учел в своих расчетах: не слишком удобно драться с тем, кто не постесняется срубить тебе башку, но кого ты сам убивать и калечить не хочешь. Он оценил обстановку, удвоил силы, накинулся на Кинтаро, тесня его мощными ударами, так что тот вынужден был только парировать, не переходя в атаку. Изловчился и ударил щитом в лицо.
Южанин грянулся навзничь с такой силой, что чуть не выворотил булыжники из мостовой. Еще не понял, что произошло, а Норт уже наступил ему на запястье правой руки с мечом, острие клинка приставил к горлу.
– Что, щенок, проиграл свою задницу? – с удовольствием сказал, глядя на поверженного южанина. Тот захрипел, свободной рукой схватился за нортов клинок, кровавя ладонь. – Где же смирение побежденного? Что-то не наблюдаю.
– Сука! – зарычал Кинтаро, пытаясь освободить руку. Еще не верил, что побежден. – Добей меня лучше, или я тебя убью, клянусь всеми богами! Живым не уйдешь, падаль, тварь!
По знаку Норта его схватили урукхаи и потащили обратно в подземелье. Он вырывался, как бешеный, так что его даже уронили разок. В камере посадили обратно на цепь и за руки прикрутили к кольцу в стене. Он не успокоился – шипел и лягался, дергался изо всех сил, не обращая внимания, что запястья уже кровоточат от веревок.
– Так и знал, что ты с катушек съедешь. Варвар, что с тебя взять. Что, нет хуже позора, чем проиграть в поединке? Признай, наконец, что я сильнее тебя.
– Это было нечестно! Сука, чтоб ты сдох! Щитом прикрылся, трус! Евнух! – и не в силах, видно, найти подходящего эпитета, Кинтаро перешел на свой язык: жуткую смесь гортанных лающих звуков, отлично подходящих для проклятий и ругани.
Норт поймал и развел его брыкающиеся ноги, прижал коленями. Неторопливо расстегнул штаны и так же неторопливо вставил, чтобы Кинтаро прочувствовал, как его берет победитель, чтобы понял, где его место, вот так, да! Кинтаро зарычал, дернулся в тщетной попытке закрыться, сдвинуть ноги, сбежать. Но бежать было некуда – не в каменную же стену, и Норт вогнал ему, что называется, по рукоять и отымел так же яростно, как дрался. Теперь это было настоящее насилие, не игра, сомневаться не приходилось. Для варвара наверняка боль не раз становилась приправой к сексу, и грубый напор был ему привычен, и кровь вместо смазки, как пить дать. Но прежде щенок сам хотел – не сразу, так попозже, – и раскрывался, вскипал желанием, мышцы расслаблял. А теперь напрягся, будто закаменел, и замолчал, и губы закусил до крови. Норт дергал его за бедра на себя, неумолимо, безжалостно, и от толчков смуглое тело сотрясалось, аж зубы лязгали. Молчание его бесило – не хватало чего-то, и Норт сам зарычал, вбивая Кинтаро спиной в каменную кладку стены:
– Н-на тебе, сучка!.. Подстилка драная! Понял, кто ты есть?.. Понял, чего стоишь, блядь харадская? Н-на, получи! Бля, век бы не вынимал...
Но Кинтаро ни звука не издал, даже когда Норт бурно кончил и вынул член, оставляя мокрый след на ягодицах пленника. Видно, унижение и ярость заткнули ему рот получше иного кляпа. Наверное, до этой поры где-то в глубине души он думал, что плен его – не более чем досадная случайность, превратности войны и все такое. И мысли не допускал, что Норт действительно способен его нагнуть, не прибегая к посторонней помощи.
– Так-то лучше, – сообщил начальник крепости, поднявшись. – Понял, кто тут хозяин, а кто подстилка? В следующий раз чтоб сам жопу подставил. А то пожалеешь.
Кинтаро опять промолчал, но покорности в его молчании не было ни на грош. Скорее презрение. Он даже головы не повернул, все так же глядя в сторону. После схватки и секса Норт тоже не чувствовал особого желания цепляться к нему, требуя здесь и сейчас признать поражение. Успеется еще. Он посмотрел, как его сперма течет из задницы пленника, и кликнул урукхаев. Приказу они удивились, но старательно выполнили: притащили несколько ведер ледяной воды и выплеснули на Кинтаро, попутно стирая кровь и грязь ветошью, бесцеремонно ворочая туда-сюда, как колоду, и влезая кривыми когтями между ног. Кинтаро даже не морщился. Гордый, щенок.
Что ж, гордость побежденному к лицу.
@темы: Слеш, Ориджиналы.