- Чтобы мечты сбылись, нужен любящий волшебник, а не болтливый сказочник! - Кхм, сказочник - хотя бы не скучно. А волшебники вообще любят сбывать мечты. Правда, в основном, свои. Только врядли ты этому обрадуешься...
Маленькие зарисовки. Сказ шестой.
Название: Маленькие зарисовки 6. Сезон дождей.
Автор: Ейный глюк (eingluyck)
Бета: Word 2007
Фендом: Ориджинал.
Рейтинг: NC-13, флафище))))
Пейринг: м\м
Размер: короткий миник
Статус: закончен 26.03.11
Размещение: с согласия автора.
Саммари: Переложение одной легенды, написано в подарок MarLen-Mor, дарящий своим ПЧ чудесные сказки.
Час ночи – ветер свистит в щелях не заделанного оконного проема. Провод, проведенный соседями с нижнего этажа, тоскливо бьется о стену снаружи. Почти все окна окрестных домов темны – люди спят после изнурительной трудовой недели. Самое время начать эту историю. Итак, приступим. Когда-то давно, возможно лет десять или больше тому назад я видела эту легенду, нарисованную японскими аниматорами, сейчас уже невозможно вспомнить – была ли эта история рассказана в сериале, или отдельным фильмом. Многое позабылось за столько времени. Поэтому, пожалуй, поступлю подобно Толстому с его знаменитым «Золотым ключиком», взяв лишь фабулу из моего собственного воспоминания о чужом «Пиноккио»… И да будет милостив ко мне строгий читатель и автор легенды, если сумеет ее опознать.
Насколько давно случилась эта поучительная история – точно никому не известно. Но малая толика истины, скрытая седым временем, дошла и до наших дней. В одной далекой северной стране, там, где теплый сезон длится лишь три-четыре месяца, люди жили бедно, но честно. Они трудились на благо своего короля и королевства, а мудрый король всеми силами старался помочь своему народу. Калирия – так называлось королевство, расположилась в долине, меж двух горных хребтов, с третьей стороны ее защищали густые, почти непроходимые леса, кишащие дикими зверями. Королевство было настолько мало и бедно, да и его неудобное расположение этому способствовало, не привлекало военных интересов своих более сильный и богатых соседей. Скромные запасы железа, да каменного угля, немного серебра на севере – вот все, чем собственно и могла похвастаться Калирия. Потому, калирийцы жили собственным хозяйством, ловили рыбу в горных реках, возили через перевалы в соседние государства потрясающей мягкости и тонкости шали, что вязали местные женщины из пуха горных баранов, собираемого отчаянными юношами по скалам.
Местные ювелиры изготовляли изумительные по своей красоте и изяществу серебряные украшения, а так же украшали эфесы мечей, доспехи и иное оружие, завозимое знатоками из-за гор.
Впрочем, нельзя сказать, что торговля приносила большой достаток маленькому королевству, так как караванные пути в него представляли большую опасность, и не всякий торговый обоз добирался в Калирию, или из нее. В горах, кроме диких хищников, угрожающих путникам, часто случались обвалы. Проходило несколько месяцев, прежде чем калирийцы своими слабыми силами разбирали заваленные оползнями тропы. Так что, лишь самые упорные торговцы вели дела с маленьким королевством.
Случилось так, что в семье мудрого правителя этого королевства очень долго не было наследника. И дело тут вовсе не в неспособности королевы родить, и не в зрелом возрасте самого Люциуса III, вовсе нет. Просто нужды страны, настолько маленькой и незаметной на карте мира, каждый раз ускользали от внимания бога.
Народ, любивший своего правителя, переживал, люди ставили в храмах, посвященных богу семьи и родовитости, свечи за продолжение рода их мудрого правителя, последнего из гордой фамилии, но годы шли, а наследника Калирии все не появлялось. Печальная королева отчаялась уже и однажды, в глухую ненастную пору, сидя у окна, смотрела на непрерывные потоки дождя, бьющие по мутному стеклу ее опочивальни. Дождь лил уже неделю, запирая жителей Калирии по домам, и так происходило уже не первую сотню лет. На далеком западе влага собиралась в огромные тяжелые тучи, и, влекомая ветрами, медленно пробиралась на восток, но высокие горы, окружавшие королевство частым гребнем, ловили эти тучи в западню. Слишком тяжелые, они не могли перевалить противоположный хребет, и проливались в королевстве, мгновенно пополняя разливающиеся реки и ручьи, пока не становились легче. Лишь после целого месяца ливней, полегчавшие водоносные облака покидали, наконец, Калирию.
И вот Ариса, безутешная королева, сидя у горячего камина, смотрела на непрерывный поток воды, стеной закрывающий дворцовый сад и думала о том, что вода, рождающая все эти бесчисленные дождевые капли, настолько плодородна… Эта влага кормила все страны, простирающиеся с запада до самого океана на востоке, и на все земли ее хватало вдосталь. Королева мечтала о том, чтобы уподобится тяжелым тучам, застившим небосвод уже недели, и принести дар новой жизни своему маленькому королевству и любимому супругу. И тогда она взмолилась Иристу, богу погоды и водной стихии, чтобы он даровал ей свое плодородие, как дарует его всем землям окрест, а взамен она согласна выполнить все, что бы он у нее не потребовал.
Опасный порыв. Но, так или иначе, ее мольба на сей раз оказалась услышана. Да так успешно, что спустя некоторое время Ариса поняла, что непраздна. Спустя положенный срок, на радость всего королевства и Люциуса она разродилась двойней. Пара очаровательных мальчиков явилась истинным испытанием для обезумевшего от счастья отца. Первенец, темноволосый и темноглазый, похожий на своего отца, и второй, пришедший в мир спустя полчаса, светловолосый и сероглазый – вылитая мать.
Королевство гуляло неделю, вино лилось рекой, а подданные несли многочисленные подарки семье своего горячо любимого правителя. Не пали лицом в грязь и венценосные соседи. Западный король прислал пару великолепных жеребят магринской породы – как раз по наследникам, венценосный сосед с востока – оружие, достойное наследников престола. Купцы, водящие караваны в Калирию, завалили зал дворца изысканными тканями, пряностями, золотом и драгоценностями. И вот, в самый последний день гуляний, в страну добрался караван из далекой южной страны Ашшаб. Старых Охто, купец, десятилетиями водивший свои караваны, явился во дворец и с глубоким поклоном вручил гордому отцу пару инкрустированных перламутром шкатулок со словами:
- Приветствую тебя повелитель, да продлит великий Аллах твои годы и умножит он твои достоинства тысячекратно. До моего повелителя, шаха Межнира донесся слух о счастливом прибавлении в твоей семье, да будут благословенны эти перемены! И вот сии скромные дары он поручил мне, старому Охто, вручить твоим наследникам с пожеланиями долгой и счастливой жизни.
- Передавай великому шаху Межниру наше королевское благодарение, купец Охто, и ответные дары, - благостно ответил Люциус, - но я вижу, что шкатулки различаются по цвету, значит ли это, что и дары в них различны?
- О, благородный король, эти шкатулки – хранились в сокровищнице тысячи царей много столетий. Их связывало одно пророчество, но за столько времени от пророчества остались лишь обрывки. Сказано было, что хранимое в них само признает себе хозяина, и лишь царственные отпрыски, рожденные вместе, могут обладать этими дарами, дабы творить благо своей стране. Ты прав, дары отличны друг от друга. И лишь твои дети сами могут выбрать себе дар по сердцу.
- Ха-ха-ха! Насмешил, благочестивый купец, - засмеялся король. – Моим наследникам нет и недели, как они могут выбрать себе подарок?
- Прости, повелитель, но позволь дать тебе совет. Пусть отнесут эти шкатулки в сокровищницу, и спустя, скажем тринадцать лет, разреши своим наследникам самим решить, кому достанется какой дар?
- Мудро! Что ж, пожалуй, так я и сделаю. А теперь – отдыхай, ты, вероятно, устал с дороги.
- Благодарю, повелитель!
Шкатулки, отделанные голубым и белым перламутром, отнесли в сокровищницу и на некоторое время о них забыли. И королева-мать не сказала своему венценосному супругу, что при взгляде на дары далекого шаха Межнира, у нее кольнуло сердце. Со временем она оставила свои опасения, дети росли, радуя царственных родителей, и пользовались общим признанием всего королевства. Старший – шебутной и веселый Орси, быстро схватывающий премудрости военной науки, и младший, вдумчивый и впечатлительный Лиам, увлеченный музыкой и стихосложением, братья трепетно дорожили друг другом и своими родителями, что, впрочем, не останавливало их от проказ. Конечно, зачинщиком в большинстве случаев являлся старший брат, но младший ненамного отставал от него. Наказания делились поровну. Но с возрастом и некоторым опытом, ребят ловили все реже. Нельзя сказать, что их проказы носили злонамеренный характер, но дворцовая стража стенала в голос, когда снимала ребят с самого высокого шпиля, или разыскивала их в глубоких подвалах.
И вот, однажды ранней весной, в самое начало сезона дождей, юного Лиама непонятной силой потянуло навестить отцовскую сокровищницу. Не столько злато, хранимое в ней, влекло юношу, сколько некий, пока неясный зов. Естественно, брат не мог оставить Лиама, так что в сокровищницу они пробрались вместе. Следуя зову, Лиам обошел стороной сундуки с драгоценными камнями, оружие и украшения, и забрался в самый дальний угол, где на пыльной полочке томились в ожидании своего часа две инкрустированные перламутром дароносицы. Орси, чуть задержавшийся у стойки с богато украшенными мечами, догнал брата и тихо присвистнул.
- Гляди-ка, я и не знал, что у отца есть такие странные вещи. На вид – довольно бедные, чтобы хранить их с золотом и драгоценностями? Да и древние…Посмотрим, что в них?
Лиам поднял на своего более рослого брата огромные яркие глаза, словно полные озера и, осторожно придержав его руку, попросил:
- Можно мне выбрать?
Орси удивился, конечно, но разве он мог отказать хоть в чем своему любимому брату?
И Лиам, потянувшись, аккуратно снял с полочки шкатулку, инкрустированную голубым перламутром. Орси досталась белая.
Супружеская чета отдыхала в библиотеке. Королева вязала кружевную шаль, король разбирал бумаги, тихо потрескивал огонь в камине. Внезапно королева тихо вскрикнула и пропустила петлю.
- Что с тобой, дорогая? – обеспокоился Люциус.
- Сердце кольнуло…
- Позвать целителя? – король уже протянул руку к колокольчику, но Ариса остановила его.
- Не надо, мне уже лучше… Не знаешь, где наши дети?
- Шкодят как обычно, - усмехнулся король.
Он не далеко ушел от истины, так как спустя некоторое время, оба юноши залетели в библиотеку, прижимая шкатулки к груди.
- Отец! – закричал Орси, - можно мы оставим эти вещи себе?
А Лиам умолял отца прозрачным сияющим взглядом.
И никто не заметил, как вздрогнула королева, рассмотрев, наконец, ЧТО принесли дети.
- А ну-ка, покажите… О! Подарки шаха Межнира, помнишь дорогая? Мы про них и забыли уже…Кстати, а не скажите ли вы, уважаемые, ГДЕ вы взяли эти шкатулки?
Но притворная строгость в голосе отца не смогла обмануть братьев. Признаться в проникновении в сокровищницу, конечно, пришлось, но она не так уж сильно и охранялась. В Калирии воров не приветствовали. А так как шкатулки изначально предназначались наследникам, то решено было их оставить детям.
- Вы уже видели, что в них? – лишь полюбопытствовал король.
- А то! – ответил за обоих Орси.
В белой шкатулке оказался блестящий медальон, зачарованный таким образом, что при желании юного принца превращался в большой искрящийся щит. После, когда дворцовая охрана проверила его, оказалось, что пробить этот странный и чрезвычайно легкий щит никакое оружие не способно. В голубой же шкатулке оказался хрустальный медальон, в руках Лиама ставший хрустальной свирелью, так пришедшейся по сердцу младшему принцу. В свои неполные пятнадцать, он уже освоил несколько музыкальных инструментов, но эта чудесная свирель покорила его чистотой и силой звучания. Очень странно, но пела она только в руках Лиама, учитель музыки не сумел извлечь из нее и комариного писка.
Юноши радовались подаркам, король улыбался, глядя на них, а на душе королевы скребли кошки. Она не понимала, чего так сильно опасается, но всякий раз, лишь стоило ее взгляду мельком задеть медальон Орси, или свирель Лиама, ее материнское сердце пропускало удар. Со временем даже король заметил странную реакцию супруги и поинтересовался, что так ее заботит. Но королева лишь пожаловалась, что странные дары шаха Межнира тревожат ее, хотя она и не чувствует от них прямой опасности.
- Дорогая! Не думаю, что шах преподнес эти дары со злыми намерениями.
Так или иначе, но принцы оставили удивительные вещи у себя. Слабые доводы королевы никто не услышал.
И вот, когда принцам уже исполнилось пятнадцать, в королевстве устроили настоящий праздник, а спустя неделю начался сезон дождей.
Лиам чувствовал себя немного одиноко, так как Орси с отцом отправились на окраину королевства, чтобы объехать границы. Лиам слегка простыл, потому решено было оставить младшего принца дома, и вот он сидел в крытой беседке, укутавшись в теплую паутинку шали, и тихо наигрывая печальную мелодию на хрустальной флейте. Косые струи дождя скрывали весь мир прерывистой пеленой, и прозрачная мелодия очень тонко вплеталась в шум падающих капель.
Вечерело, слуги зажгли факелы, в багряных отсветах пламени падающие капли вспыхивали тысячами цветов, и Лиам зачарованно любовался сверкающими кругами, что оставляли капли на глади паркового пруда. Беседка, выстроенная под огромной плакучей ивой, вся практически закрытая гибкими ветвями с острыми серебрящимися листьями, словно потерянная во времени и пространстве, плыла меж дождевых потоков, отрешенная от всех мирских забот.
Юноша настолько загляделся, что отнял от губ флейту, всем сердцем впитывая окружающую его хрупкую красоту. И когда внезапно чья-то рука отвела серебристые ветви, принц вздрогнул, словно очнувшись от сна.
На пороге его беседки, наполовину скрытый пеленой дождя, стоял высокий статный молодой мужчина, в странной переливающейся всеми оттенками синего одежде, с волнистыми чуть голубоватыми волосами, густыми локонами спадающими по его плащу.
- От чего ты перестал играть? Твоя музыка прекрасна…
Мягкий голос бархатной лапой прошел по сердцу юного принца, и он, словно зачарованный, поднес флейту к губам. Никогда еще он не играл столь одухотворенной музыки, льющейся, казалось из самой глубины его души. И никто еще столь заворожено не слушал его игру, впитывая каждый звук, извлекаемый умелыми пальцами из хрустального инструмента. Лиам тонул в ярко-синих распахнутых очах незнакомца, тонул и не хотел выплывать, забывая обо всем, о том, что в саду уже стемнело, что уже прошло время ужина, что в беседке заметно похолодало… и вечерняя сырость пробирала до костей, не смотря на теплые одежды и шаль, связанную заботливыми руками матери.
Он не обратил внимания даже на то, что незнакомец так и остался сидеть на мокрых ступенях беседки, прямо под ледяными струями дождя, хотя мог бы пройти внутрь и просушить свои одежды.
Они провели бы так целую вечность, не сводя друг с друга очарованного взгляда, но тут в саду послышался шум людских голосов – то слуги, посланные королевой-матерью, несли паланкин, чтобы доставить Лиама во дворец, укрыв от ледяного дождя.
Незнакомец благодарно склонил голову:
- Спасибо… Я приду сюда завтра вечером, ты сыграешь мне еще?
Принц ощутил странный трепет в груди, и лишь кивнул, не в силах произнести ни слова, с тоской проследив взглядом колыхающиеся ветви. Незнакомец ушел беззвучно, словно растворился в ливне, оставив юноше щемящее чувство покинутости.
Весь следующий день Лиам не находил себе места, приятный голос незнакомца и его удивительные глаза повсюду преследовали его. Даже вкушаемая пища не принесла удовлетворения, и принц вынужден был есть через силу, чем очень обеспокоил королеву. Да еще с прошлого вечера он чувствовал себя не очень хорошо, потому практически весь день провел в своей комнате в постели. Взволнованная мать вызвала целителя, но тот ничего кроме легких признаков простуды у юноши не обнаружил, предложил заваривать целебное питье и установить принцу постельный режим и покой. К великому сожалению теперь путь в беседку оказался заказан. И юный принц с глубоким сожалением понял, что больше он незнакомца не увидит, что породило в его душе страшное смятение.
Уже вечерело, дождь лил не переставая, а принц с тоской смотрел в окно, умытое бегущей водой, да прижимал к сердцу свою хрустальную флейту. Но когда весь дворец утих, скованный сном, что-то тихо стукнуло в стеклянную дверь, выходящую на широкий балкон из комнаты Лиама. Не чуя ног под собой, одним плавным движением юноша подбежал к ней и распахнул, отшатываясь от колких брызг, ударивших ему в лицо. Вздрагивая от холодных сырых порывов ветра, он всматривался в зыбкую мглу, и выдохнул, когда прямо перед ним на порог выступил из дождя темный силуэт вчерашнего гостя. Изящно откинув с бледного лица густые локоны, словно бриллиантами, усыпанные каплями дождя, незнакомец широко улыбнулся, заставив сердце Лиама остановиться на мгновение. Сверкающие синие глаза испытующе изучали взволнованного юношу, потом незнакомец кивнул, словно удостоверившись в своих догадках.
- Здравствуй. Тебя не пустили в беседку?
Как хорошо, что он сам все понял, стыдливо подумал принц, не нужно будет объяснять…
- Да, я… рад, что ты меня нашел. Зайдешь? – затаив дыхание, Лиам ждал ответа.
Незнакомец, подумав немного, шагнул внутрь комнаты, внося с собой свежий запах мокрой листвы и цветов, шум падающих капель и влажную прохладу, заставив юношу зябко поежиться. Но, пройдя всего немного, незнакомец подтянул к себе кресло и уютно устроился в двух шагах от распахнутой на балкон двери.
- Тебе не холодно? Может лучше поближе к камину?
Лукавая улыбка погасила все вопросы, заставив мысли бедного юноши нестись вскачь, сбивая друг друга и путаясь. Он опустился на кровать и, укутавшись в одеяло, не сводил восторженного взгляда с молодого мужчины. А тот, не спеша оглядел королевские покои и, вернувшись наконец к хозяину комнаты, тихо попросил:
- Сыграй мне…как вчера… Лиам…
Как приятно звучало собственное имя, произнесенное его бархатистым голосом! У юноши кружилась голова, и он, сглотнув, спросил:
- Как мне звать тебя?...
- Итири…
И вновь лилась хрустальная мелодия, вплетаясь в шепот капель, казалось, это пела сама человеческая душа, радуясь и тоскуя, искрясь весельем и любовью, новым чувством, зарождавшимся сейчас…
А утром, испуганный слуга, заглянув в покои принца, бросился со всех ног звать королеву, и спустя пару минут туда же бежал лекарь. Принц, весь в испарине, метался по шелку без сознания, лишь судорожно сжимая флейту. На полу, у распахнутой настежь двери, слуги нашли мокрые следы, впрочем, моментально высохшие при растопленном камине. Кресло, стоявшее у балкона, просохло чуть позже.
Королева, обхватив себя руками, качалась в немой скорби, взирая на своего белого как мел сына, и даже вернувшийся король со старшим сыном не смогли ее утешить.
Лекарь, вызванный в библиотеку, поведал обеспокоенным родителям, что у Лиама сильный жар, и что внезапно усилившаяся простуда может погубить принца. Ариса зарыдала. Она чувствовала материнским сердцем, что без влияния странного подарка шаха Межнира тут дело не обошлось.
Орси бродил по замку мрачный, словно привидение, сжимая кулаки в бессилье от мысли, что ничем не может помочь брату. Дождь все еще лил…
Весь день королева провела у постели сына, метавшегося в горячке, он что-то стонал, возможно, чье-то имя, но как она не прислушивалась, не сумела разобрать. Вечером король пришел и насильно увел ослабевшую жену, убеждая ее, что сиделка будет ухаживать за их сыном ничуть не хуже.
Уж минула полночь, когда Орси, так и не сумевший сомкнуть глаз, тихо поднялся с постели и ведомый странным предчувствием, направился к покоям своего брата. Ему послышались голоса, и он, практически не дыша, приник к двери, стараясь разобрать, что творится в спальне. Там должна была находится сиделка, но вопреки здравому смыслу, один из голосов явно принадлежал мужчине, а второй… Лиаму?...
- Лиам, прости меня, я позабыл, как опасна для смертных моя сила… - такая мука была в голосе говорившего, что у Орси мурашки побежали по коже.
- Итири, ты пришел! Прости, что я оказался таким слабым… Ты не услышал сегодня моей музыки…- а вот в голосе брата – звенящая радость и …стыд?
- Глупый, еще чуть-чуть, и я не услышал бы ТЕБЯ! Так лучше?
- Да, с груди как будто камень сняли, я могу дышать свободно…
Легкий шорох одежды.
- И температура опять нормальная… Я так испугался, когда, придя сюда, увидел тебя без сознания… А меня невозможно испугать. Что ты со мной делаешь, Лиам?!
- Я? Это ты… ты не выходишь у меня из мыслей, повсюду я вижу твои глаза, слышу лишь твой голос, а ты спрашиваешь, что Я с тобой делаю?
- Прости… Я, наверное, немного спешу, ведь завтра закончится сезон дождей, но…Ты согласишься разделить со мной жизнь?
- Итири!?
Дальше Орси услышал то, что объяснять не потребовалось никому – звук поцелуя и судорожный вздох. Да что это? Но неведомая сила удерживала старшего принца на месте, словно так и должно было быть, словно грешно было нарушить сейчас уединение тех двоих… Чем, интересно, занята сиделка?!
Сдавленный шепот и тихий стон заставили волосы на голове Орси встать дыбом, но он стойко решил не поддаваться и не врываться в спальню.
Потом вновь раздался приятный, слегка задыхающийся голос мужчины:
- Прости, Лиам, я не в силах оторваться от тебя, но еще не время… Вот – возьми это, в знак согласия и как память обо мне…
- Память? – надлом в голосе брата.
- Сезон дождей кончается, любимый, мне пора уходить… И никто не ведает, насколько мучительно сейчас покидать тебя… Но я должен…
- Итири… Я буду ждать…
- Снова придет сезон дождей… и с первыми каплями я вернусь к тебе…
Тихий шорох и почти неслышные шаги, сопровождаемые звоном капель, подсказали Орси, что таинственный гость ушел. А горький всхлип, словно сдернул чары и принц осторожно приоткрыл дверь в спальню брата.
Первым в глаза старшему принцу бросилась мокрая цепочка следов, ведущая к закрытой двери балкона и непередаваемый запах мокрой листвы и свежести, пропитавший спальню. В углу в кресле сонно похрапывала сиделка, а на разворошенной постели, уставившись в окно огромными ошалелыми глазами сидел в полном здравии юный Лиам, порозовевший, с опухшими зацелованными губами. В распахнутом вороте его сползшей ночной рубашки блестела тонкая витая цепочка с маленькой алмазной каплей кулончика, словно живая. Надо ли говорить, что и постель и сама рубашка принца оказались мокрыми насквозь. Тонкая ткань облепила юношу, фигурно очерчивая небольшие мышцы и рельеф плеч, все впадинки и бугорки сосков…
Орси сглотнул. Он и не подозревал, насколько притягательно красив окажется его брат в таком…возбужденном виде.
На этот звук, обрушившийся, словно гром среди ясного неба, Лиам подпрыгнул на кровати, с непередаваемым ужасом глядя на своего брата. И эта паника, льющаяся из глаз самого близкого существа, отрезвила Орси.
Он поднял открытые ладони в знак мирных намерений.
- Лиам, прости, но предчувствие заставило меня прийти сюда… Я ничего не буду спрашивать и никому не скажу, если ты захочешь – сам расскажешь. Но помни лишь одно – я твой брат, и всегда встану на твою защиту.
C непередаваемым чувством облегчения Орси видел, как ужас вытекает из глаз брата слезами, переливаясь через край и драгоценными каплями скользя по разгоряченной коже щек, наконец, Лиам расслабился и протянул руки к брату.
Какая разница, что постель мокрая, как и сам брат? Главное он тут – в его объятиях, теплый, а не пышущий жаром, здоровый, в сознании, и все еще доверяет… Что еще нужно? А чужая тайна… на то она и тайна, чтобы свято ее хранить. Кто знает, что случится до следующего сезона дождей?
А брат взахлеб плакал на его плече, и вскоре рубашка Орси стала такой же сырой.
- Ох, Орси… Что мне делать?! Я, кажется, влюбился…
- Дурачок, ты из-за этого плачешь?
- Но он ведь… мужчина…
- Ты же знаешь, что в нашем королевстве не упрекают за это. Не думаю, что отец рассердится, тем более, я понимаю, что твой возлюбленный – не совсем обычный…человек?..
Лиам наконец успокоился и пристально вглядываясь в спокойное лицо брата, поведал тому, что «не совсем человек» - это несколько преуменьшено.
- Итири сказал, что он божество стихии – символ дождя… Он так очаровался мной, что позабыл про все на свете, и из-за этого я заболел… Но когда он понял, что натворил, то сам ужаснулся. А вылечить меня для него проблемой не оказалось. Он поклялся, что теперь я вообще болеть больше никогда не буду… И знаешь, - Лиам стыдливо опустил взгляд, - думаю ему понравилась моя музыка…
Вот тут уж Орси не удержался и расхохотался, чуть не разбудив всхрапнувшую сиделку.
- Музыка?! Думаю, когда он тебя целовал, то меньше всего думал о твоей флейте…
- Орси! – младший покраснел с головы до пят, и попытался стукнуть брата отсыревшей подушкой прямо по голове.
Хохоча, старший стал отбиваться, и, конечно уронил с прикроватного столика кувшин с водой для умывания, а за ним со звоном на пол покатился и серебряный тазик. Сиделка, выдернутая из сладких снов поднявшимся шумом, всплеснула руками и запричитала, в комнату влетел слуга, и, спустя несколько минут во дворце уже никто не спал. Переодетого в сухое принца родители чуть не задушили на радостях. А мокрую постель и лужу на полу объяснять не пришлось.
Наконец все немного успокоились, и разошлись по спальням, лишь королева задумчиво качала головой, сумев заметить необычный кулон, появившийся на младшем сыне, после его чудесного выздоровления. Кусочки мозаики постепенно сложились воедино, и Ариса вспомнила наконец свою клятву богу погоды и водной стихии Иристу. Она догадывалась, кто мог приходить к ее сыну, а капля хрустальной воды, сверкавшая меж ключиц сына, доказывала, что ее догадки верны. Сердце матери радовалось, чувствуя счастье, лучистым потоком сияющее вокруг ее Лиама, но и печалилось в преддверии скорого расставания. Мудрая королева не решилась поведать супругу о своих догадках, время рассудит. А пока она лишь стала нежнее относиться к обоим детям.
Год пролетел незаметно, принцы учились, и лишь Лиам стал все чаще заглядываться в окно, в нетерпении ожидая наступления сезона дождей. Орси практически не расставался с братом, он то уж точно знал, что скоро брат его покинет, но не печалился, так как был твердо уверен, что брат будет счастлив со своим могущественным возлюбленным.
Когда вечером первые капли дождя упали на землю, Лиам сидел в беседке. Дождь усилился, становясь блистающей стеной, и юноша, подросший за этот год, нетерпеливо отбросил книгу, судорожно сжимая в ладони искристый кулончик. Потеплевшим взглядом он наблюдал за раздвигающимися струями воды, из которых на порог беседки вышел его Итири, такой же как и год назад, прекрасный, синеокий, лишь его волосы стали еще длинее.
- Ты пришел!
Не в силах больше сдерживаться, юноша обвил шею возлюбленного, почти повиснув не нем, и, подхваченный сильными руками, задохнулся, когда его губ коснулись губы Итири…
Старый Охто привычно покачивался в седле, перебирая в задумчивости седую бороду. Столько событий произошло в эти годы. Пророчество наполовину сбылось, младший сын короля Калирии стал супругом сына бога Иристу, королевство получило благословение водной стихии, и теперь купцы возили из Калирии не только серебряные украшения и шали, но и драгоценную живительную воду, помогающую от любых болезней, и даже омолаживающую немного. Сам он, по крайней мере, после того, как выпил чашу живительной воды, навсегда попрощался с болью в суставах и шее, и теперь чувствовал себя лет на двадцать моложе. Юный принц ушел из страны в дом своего супруга, лишь в сезон дождей навещая родину. Охто видел его, разливающего вокруг себя атмосферу всепоглощающего счастья.
Знал ли шах Межнир, к чему приведет его подарок? Даже их пустынная, покрытая в большинстве своем песком страна удостоилась благодарности богов – и теперь обширные оазисы зелеными пятнами испещрили карты шахства. Один дар – флейта призыва – себя оправдал. А второй… Боги дадут, и быть может, старый Охто увидит своими глазами, как отразится на мире второй дар.
Название: Маленькие зарисовки 6. Сезон дождей.
Автор: Ейный глюк (eingluyck)
Бета: Word 2007
Фендом: Ориджинал.
Рейтинг: NC-13, флафище))))
Пейринг: м\м
Размер: короткий миник
Статус: закончен 26.03.11
Размещение: с согласия автора.
Саммари: Переложение одной легенды, написано в подарок MarLen-Mor, дарящий своим ПЧ чудесные сказки.
Час ночи – ветер свистит в щелях не заделанного оконного проема. Провод, проведенный соседями с нижнего этажа, тоскливо бьется о стену снаружи. Почти все окна окрестных домов темны – люди спят после изнурительной трудовой недели. Самое время начать эту историю. Итак, приступим. Когда-то давно, возможно лет десять или больше тому назад я видела эту легенду, нарисованную японскими аниматорами, сейчас уже невозможно вспомнить – была ли эта история рассказана в сериале, или отдельным фильмом. Многое позабылось за столько времени. Поэтому, пожалуй, поступлю подобно Толстому с его знаменитым «Золотым ключиком», взяв лишь фабулу из моего собственного воспоминания о чужом «Пиноккио»… И да будет милостив ко мне строгий читатель и автор легенды, если сумеет ее опознать.
Насколько давно случилась эта поучительная история – точно никому не известно. Но малая толика истины, скрытая седым временем, дошла и до наших дней. В одной далекой северной стране, там, где теплый сезон длится лишь три-четыре месяца, люди жили бедно, но честно. Они трудились на благо своего короля и королевства, а мудрый король всеми силами старался помочь своему народу. Калирия – так называлось королевство, расположилась в долине, меж двух горных хребтов, с третьей стороны ее защищали густые, почти непроходимые леса, кишащие дикими зверями. Королевство было настолько мало и бедно, да и его неудобное расположение этому способствовало, не привлекало военных интересов своих более сильный и богатых соседей. Скромные запасы железа, да каменного угля, немного серебра на севере – вот все, чем собственно и могла похвастаться Калирия. Потому, калирийцы жили собственным хозяйством, ловили рыбу в горных реках, возили через перевалы в соседние государства потрясающей мягкости и тонкости шали, что вязали местные женщины из пуха горных баранов, собираемого отчаянными юношами по скалам.
Местные ювелиры изготовляли изумительные по своей красоте и изяществу серебряные украшения, а так же украшали эфесы мечей, доспехи и иное оружие, завозимое знатоками из-за гор.
Впрочем, нельзя сказать, что торговля приносила большой достаток маленькому королевству, так как караванные пути в него представляли большую опасность, и не всякий торговый обоз добирался в Калирию, или из нее. В горах, кроме диких хищников, угрожающих путникам, часто случались обвалы. Проходило несколько месяцев, прежде чем калирийцы своими слабыми силами разбирали заваленные оползнями тропы. Так что, лишь самые упорные торговцы вели дела с маленьким королевством.
Случилось так, что в семье мудрого правителя этого королевства очень долго не было наследника. И дело тут вовсе не в неспособности королевы родить, и не в зрелом возрасте самого Люциуса III, вовсе нет. Просто нужды страны, настолько маленькой и незаметной на карте мира, каждый раз ускользали от внимания бога.
Народ, любивший своего правителя, переживал, люди ставили в храмах, посвященных богу семьи и родовитости, свечи за продолжение рода их мудрого правителя, последнего из гордой фамилии, но годы шли, а наследника Калирии все не появлялось. Печальная королева отчаялась уже и однажды, в глухую ненастную пору, сидя у окна, смотрела на непрерывные потоки дождя, бьющие по мутному стеклу ее опочивальни. Дождь лил уже неделю, запирая жителей Калирии по домам, и так происходило уже не первую сотню лет. На далеком западе влага собиралась в огромные тяжелые тучи, и, влекомая ветрами, медленно пробиралась на восток, но высокие горы, окружавшие королевство частым гребнем, ловили эти тучи в западню. Слишком тяжелые, они не могли перевалить противоположный хребет, и проливались в королевстве, мгновенно пополняя разливающиеся реки и ручьи, пока не становились легче. Лишь после целого месяца ливней, полегчавшие водоносные облака покидали, наконец, Калирию.
И вот Ариса, безутешная королева, сидя у горячего камина, смотрела на непрерывный поток воды, стеной закрывающий дворцовый сад и думала о том, что вода, рождающая все эти бесчисленные дождевые капли, настолько плодородна… Эта влага кормила все страны, простирающиеся с запада до самого океана на востоке, и на все земли ее хватало вдосталь. Королева мечтала о том, чтобы уподобится тяжелым тучам, застившим небосвод уже недели, и принести дар новой жизни своему маленькому королевству и любимому супругу. И тогда она взмолилась Иристу, богу погоды и водной стихии, чтобы он даровал ей свое плодородие, как дарует его всем землям окрест, а взамен она согласна выполнить все, что бы он у нее не потребовал.
Опасный порыв. Но, так или иначе, ее мольба на сей раз оказалась услышана. Да так успешно, что спустя некоторое время Ариса поняла, что непраздна. Спустя положенный срок, на радость всего королевства и Люциуса она разродилась двойней. Пара очаровательных мальчиков явилась истинным испытанием для обезумевшего от счастья отца. Первенец, темноволосый и темноглазый, похожий на своего отца, и второй, пришедший в мир спустя полчаса, светловолосый и сероглазый – вылитая мать.
Королевство гуляло неделю, вино лилось рекой, а подданные несли многочисленные подарки семье своего горячо любимого правителя. Не пали лицом в грязь и венценосные соседи. Западный король прислал пару великолепных жеребят магринской породы – как раз по наследникам, венценосный сосед с востока – оружие, достойное наследников престола. Купцы, водящие караваны в Калирию, завалили зал дворца изысканными тканями, пряностями, золотом и драгоценностями. И вот, в самый последний день гуляний, в страну добрался караван из далекой южной страны Ашшаб. Старых Охто, купец, десятилетиями водивший свои караваны, явился во дворец и с глубоким поклоном вручил гордому отцу пару инкрустированных перламутром шкатулок со словами:
- Приветствую тебя повелитель, да продлит великий Аллах твои годы и умножит он твои достоинства тысячекратно. До моего повелителя, шаха Межнира донесся слух о счастливом прибавлении в твоей семье, да будут благословенны эти перемены! И вот сии скромные дары он поручил мне, старому Охто, вручить твоим наследникам с пожеланиями долгой и счастливой жизни.
- Передавай великому шаху Межниру наше королевское благодарение, купец Охто, и ответные дары, - благостно ответил Люциус, - но я вижу, что шкатулки различаются по цвету, значит ли это, что и дары в них различны?
- О, благородный король, эти шкатулки – хранились в сокровищнице тысячи царей много столетий. Их связывало одно пророчество, но за столько времени от пророчества остались лишь обрывки. Сказано было, что хранимое в них само признает себе хозяина, и лишь царственные отпрыски, рожденные вместе, могут обладать этими дарами, дабы творить благо своей стране. Ты прав, дары отличны друг от друга. И лишь твои дети сами могут выбрать себе дар по сердцу.
- Ха-ха-ха! Насмешил, благочестивый купец, - засмеялся король. – Моим наследникам нет и недели, как они могут выбрать себе подарок?
- Прости, повелитель, но позволь дать тебе совет. Пусть отнесут эти шкатулки в сокровищницу, и спустя, скажем тринадцать лет, разреши своим наследникам самим решить, кому достанется какой дар?
- Мудро! Что ж, пожалуй, так я и сделаю. А теперь – отдыхай, ты, вероятно, устал с дороги.
- Благодарю, повелитель!
Шкатулки, отделанные голубым и белым перламутром, отнесли в сокровищницу и на некоторое время о них забыли. И королева-мать не сказала своему венценосному супругу, что при взгляде на дары далекого шаха Межнира, у нее кольнуло сердце. Со временем она оставила свои опасения, дети росли, радуя царственных родителей, и пользовались общим признанием всего королевства. Старший – шебутной и веселый Орси, быстро схватывающий премудрости военной науки, и младший, вдумчивый и впечатлительный Лиам, увлеченный музыкой и стихосложением, братья трепетно дорожили друг другом и своими родителями, что, впрочем, не останавливало их от проказ. Конечно, зачинщиком в большинстве случаев являлся старший брат, но младший ненамного отставал от него. Наказания делились поровну. Но с возрастом и некоторым опытом, ребят ловили все реже. Нельзя сказать, что их проказы носили злонамеренный характер, но дворцовая стража стенала в голос, когда снимала ребят с самого высокого шпиля, или разыскивала их в глубоких подвалах.
И вот, однажды ранней весной, в самое начало сезона дождей, юного Лиама непонятной силой потянуло навестить отцовскую сокровищницу. Не столько злато, хранимое в ней, влекло юношу, сколько некий, пока неясный зов. Естественно, брат не мог оставить Лиама, так что в сокровищницу они пробрались вместе. Следуя зову, Лиам обошел стороной сундуки с драгоценными камнями, оружие и украшения, и забрался в самый дальний угол, где на пыльной полочке томились в ожидании своего часа две инкрустированные перламутром дароносицы. Орси, чуть задержавшийся у стойки с богато украшенными мечами, догнал брата и тихо присвистнул.
- Гляди-ка, я и не знал, что у отца есть такие странные вещи. На вид – довольно бедные, чтобы хранить их с золотом и драгоценностями? Да и древние…Посмотрим, что в них?
Лиам поднял на своего более рослого брата огромные яркие глаза, словно полные озера и, осторожно придержав его руку, попросил:
- Можно мне выбрать?
Орси удивился, конечно, но разве он мог отказать хоть в чем своему любимому брату?
И Лиам, потянувшись, аккуратно снял с полочки шкатулку, инкрустированную голубым перламутром. Орси досталась белая.
Супружеская чета отдыхала в библиотеке. Королева вязала кружевную шаль, король разбирал бумаги, тихо потрескивал огонь в камине. Внезапно королева тихо вскрикнула и пропустила петлю.
- Что с тобой, дорогая? – обеспокоился Люциус.
- Сердце кольнуло…
- Позвать целителя? – король уже протянул руку к колокольчику, но Ариса остановила его.
- Не надо, мне уже лучше… Не знаешь, где наши дети?
- Шкодят как обычно, - усмехнулся король.
Он не далеко ушел от истины, так как спустя некоторое время, оба юноши залетели в библиотеку, прижимая шкатулки к груди.
- Отец! – закричал Орси, - можно мы оставим эти вещи себе?
А Лиам умолял отца прозрачным сияющим взглядом.
И никто не заметил, как вздрогнула королева, рассмотрев, наконец, ЧТО принесли дети.
- А ну-ка, покажите… О! Подарки шаха Межнира, помнишь дорогая? Мы про них и забыли уже…Кстати, а не скажите ли вы, уважаемые, ГДЕ вы взяли эти шкатулки?
Но притворная строгость в голосе отца не смогла обмануть братьев. Признаться в проникновении в сокровищницу, конечно, пришлось, но она не так уж сильно и охранялась. В Калирии воров не приветствовали. А так как шкатулки изначально предназначались наследникам, то решено было их оставить детям.
- Вы уже видели, что в них? – лишь полюбопытствовал король.
- А то! – ответил за обоих Орси.
В белой шкатулке оказался блестящий медальон, зачарованный таким образом, что при желании юного принца превращался в большой искрящийся щит. После, когда дворцовая охрана проверила его, оказалось, что пробить этот странный и чрезвычайно легкий щит никакое оружие не способно. В голубой же шкатулке оказался хрустальный медальон, в руках Лиама ставший хрустальной свирелью, так пришедшейся по сердцу младшему принцу. В свои неполные пятнадцать, он уже освоил несколько музыкальных инструментов, но эта чудесная свирель покорила его чистотой и силой звучания. Очень странно, но пела она только в руках Лиама, учитель музыки не сумел извлечь из нее и комариного писка.
Юноши радовались подаркам, король улыбался, глядя на них, а на душе королевы скребли кошки. Она не понимала, чего так сильно опасается, но всякий раз, лишь стоило ее взгляду мельком задеть медальон Орси, или свирель Лиама, ее материнское сердце пропускало удар. Со временем даже король заметил странную реакцию супруги и поинтересовался, что так ее заботит. Но королева лишь пожаловалась, что странные дары шаха Межнира тревожат ее, хотя она и не чувствует от них прямой опасности.
- Дорогая! Не думаю, что шах преподнес эти дары со злыми намерениями.
Так или иначе, но принцы оставили удивительные вещи у себя. Слабые доводы королевы никто не услышал.
И вот, когда принцам уже исполнилось пятнадцать, в королевстве устроили настоящий праздник, а спустя неделю начался сезон дождей.
Лиам чувствовал себя немного одиноко, так как Орси с отцом отправились на окраину королевства, чтобы объехать границы. Лиам слегка простыл, потому решено было оставить младшего принца дома, и вот он сидел в крытой беседке, укутавшись в теплую паутинку шали, и тихо наигрывая печальную мелодию на хрустальной флейте. Косые струи дождя скрывали весь мир прерывистой пеленой, и прозрачная мелодия очень тонко вплеталась в шум падающих капель.
Вечерело, слуги зажгли факелы, в багряных отсветах пламени падающие капли вспыхивали тысячами цветов, и Лиам зачарованно любовался сверкающими кругами, что оставляли капли на глади паркового пруда. Беседка, выстроенная под огромной плакучей ивой, вся практически закрытая гибкими ветвями с острыми серебрящимися листьями, словно потерянная во времени и пространстве, плыла меж дождевых потоков, отрешенная от всех мирских забот.
Юноша настолько загляделся, что отнял от губ флейту, всем сердцем впитывая окружающую его хрупкую красоту. И когда внезапно чья-то рука отвела серебристые ветви, принц вздрогнул, словно очнувшись от сна.
На пороге его беседки, наполовину скрытый пеленой дождя, стоял высокий статный молодой мужчина, в странной переливающейся всеми оттенками синего одежде, с волнистыми чуть голубоватыми волосами, густыми локонами спадающими по его плащу.
- От чего ты перестал играть? Твоя музыка прекрасна…
Мягкий голос бархатной лапой прошел по сердцу юного принца, и он, словно зачарованный, поднес флейту к губам. Никогда еще он не играл столь одухотворенной музыки, льющейся, казалось из самой глубины его души. И никто еще столь заворожено не слушал его игру, впитывая каждый звук, извлекаемый умелыми пальцами из хрустального инструмента. Лиам тонул в ярко-синих распахнутых очах незнакомца, тонул и не хотел выплывать, забывая обо всем, о том, что в саду уже стемнело, что уже прошло время ужина, что в беседке заметно похолодало… и вечерняя сырость пробирала до костей, не смотря на теплые одежды и шаль, связанную заботливыми руками матери.
Он не обратил внимания даже на то, что незнакомец так и остался сидеть на мокрых ступенях беседки, прямо под ледяными струями дождя, хотя мог бы пройти внутрь и просушить свои одежды.
Они провели бы так целую вечность, не сводя друг с друга очарованного взгляда, но тут в саду послышался шум людских голосов – то слуги, посланные королевой-матерью, несли паланкин, чтобы доставить Лиама во дворец, укрыв от ледяного дождя.
Незнакомец благодарно склонил голову:
- Спасибо… Я приду сюда завтра вечером, ты сыграешь мне еще?
Принц ощутил странный трепет в груди, и лишь кивнул, не в силах произнести ни слова, с тоской проследив взглядом колыхающиеся ветви. Незнакомец ушел беззвучно, словно растворился в ливне, оставив юноше щемящее чувство покинутости.
Весь следующий день Лиам не находил себе места, приятный голос незнакомца и его удивительные глаза повсюду преследовали его. Даже вкушаемая пища не принесла удовлетворения, и принц вынужден был есть через силу, чем очень обеспокоил королеву. Да еще с прошлого вечера он чувствовал себя не очень хорошо, потому практически весь день провел в своей комнате в постели. Взволнованная мать вызвала целителя, но тот ничего кроме легких признаков простуды у юноши не обнаружил, предложил заваривать целебное питье и установить принцу постельный режим и покой. К великому сожалению теперь путь в беседку оказался заказан. И юный принц с глубоким сожалением понял, что больше он незнакомца не увидит, что породило в его душе страшное смятение.
Уже вечерело, дождь лил не переставая, а принц с тоской смотрел в окно, умытое бегущей водой, да прижимал к сердцу свою хрустальную флейту. Но когда весь дворец утих, скованный сном, что-то тихо стукнуло в стеклянную дверь, выходящую на широкий балкон из комнаты Лиама. Не чуя ног под собой, одним плавным движением юноша подбежал к ней и распахнул, отшатываясь от колких брызг, ударивших ему в лицо. Вздрагивая от холодных сырых порывов ветра, он всматривался в зыбкую мглу, и выдохнул, когда прямо перед ним на порог выступил из дождя темный силуэт вчерашнего гостя. Изящно откинув с бледного лица густые локоны, словно бриллиантами, усыпанные каплями дождя, незнакомец широко улыбнулся, заставив сердце Лиама остановиться на мгновение. Сверкающие синие глаза испытующе изучали взволнованного юношу, потом незнакомец кивнул, словно удостоверившись в своих догадках.
- Здравствуй. Тебя не пустили в беседку?
Как хорошо, что он сам все понял, стыдливо подумал принц, не нужно будет объяснять…
- Да, я… рад, что ты меня нашел. Зайдешь? – затаив дыхание, Лиам ждал ответа.
Незнакомец, подумав немного, шагнул внутрь комнаты, внося с собой свежий запах мокрой листвы и цветов, шум падающих капель и влажную прохладу, заставив юношу зябко поежиться. Но, пройдя всего немного, незнакомец подтянул к себе кресло и уютно устроился в двух шагах от распахнутой на балкон двери.
- Тебе не холодно? Может лучше поближе к камину?
Лукавая улыбка погасила все вопросы, заставив мысли бедного юноши нестись вскачь, сбивая друг друга и путаясь. Он опустился на кровать и, укутавшись в одеяло, не сводил восторженного взгляда с молодого мужчины. А тот, не спеша оглядел королевские покои и, вернувшись наконец к хозяину комнаты, тихо попросил:
- Сыграй мне…как вчера… Лиам…
Как приятно звучало собственное имя, произнесенное его бархатистым голосом! У юноши кружилась голова, и он, сглотнув, спросил:
- Как мне звать тебя?...
- Итири…
И вновь лилась хрустальная мелодия, вплетаясь в шепот капель, казалось, это пела сама человеческая душа, радуясь и тоскуя, искрясь весельем и любовью, новым чувством, зарождавшимся сейчас…
А утром, испуганный слуга, заглянув в покои принца, бросился со всех ног звать королеву, и спустя пару минут туда же бежал лекарь. Принц, весь в испарине, метался по шелку без сознания, лишь судорожно сжимая флейту. На полу, у распахнутой настежь двери, слуги нашли мокрые следы, впрочем, моментально высохшие при растопленном камине. Кресло, стоявшее у балкона, просохло чуть позже.
Королева, обхватив себя руками, качалась в немой скорби, взирая на своего белого как мел сына, и даже вернувшийся король со старшим сыном не смогли ее утешить.
Лекарь, вызванный в библиотеку, поведал обеспокоенным родителям, что у Лиама сильный жар, и что внезапно усилившаяся простуда может погубить принца. Ариса зарыдала. Она чувствовала материнским сердцем, что без влияния странного подарка шаха Межнира тут дело не обошлось.
Орси бродил по замку мрачный, словно привидение, сжимая кулаки в бессилье от мысли, что ничем не может помочь брату. Дождь все еще лил…
Весь день королева провела у постели сына, метавшегося в горячке, он что-то стонал, возможно, чье-то имя, но как она не прислушивалась, не сумела разобрать. Вечером король пришел и насильно увел ослабевшую жену, убеждая ее, что сиделка будет ухаживать за их сыном ничуть не хуже.
Уж минула полночь, когда Орси, так и не сумевший сомкнуть глаз, тихо поднялся с постели и ведомый странным предчувствием, направился к покоям своего брата. Ему послышались голоса, и он, практически не дыша, приник к двери, стараясь разобрать, что творится в спальне. Там должна была находится сиделка, но вопреки здравому смыслу, один из голосов явно принадлежал мужчине, а второй… Лиаму?...
- Лиам, прости меня, я позабыл, как опасна для смертных моя сила… - такая мука была в голосе говорившего, что у Орси мурашки побежали по коже.
- Итири, ты пришел! Прости, что я оказался таким слабым… Ты не услышал сегодня моей музыки…- а вот в голосе брата – звенящая радость и …стыд?
- Глупый, еще чуть-чуть, и я не услышал бы ТЕБЯ! Так лучше?
- Да, с груди как будто камень сняли, я могу дышать свободно…
Легкий шорох одежды.
- И температура опять нормальная… Я так испугался, когда, придя сюда, увидел тебя без сознания… А меня невозможно испугать. Что ты со мной делаешь, Лиам?!
- Я? Это ты… ты не выходишь у меня из мыслей, повсюду я вижу твои глаза, слышу лишь твой голос, а ты спрашиваешь, что Я с тобой делаю?
- Прости… Я, наверное, немного спешу, ведь завтра закончится сезон дождей, но…Ты согласишься разделить со мной жизнь?
- Итири!?
Дальше Орси услышал то, что объяснять не потребовалось никому – звук поцелуя и судорожный вздох. Да что это? Но неведомая сила удерживала старшего принца на месте, словно так и должно было быть, словно грешно было нарушить сейчас уединение тех двоих… Чем, интересно, занята сиделка?!
Сдавленный шепот и тихий стон заставили волосы на голове Орси встать дыбом, но он стойко решил не поддаваться и не врываться в спальню.
Потом вновь раздался приятный, слегка задыхающийся голос мужчины:
- Прости, Лиам, я не в силах оторваться от тебя, но еще не время… Вот – возьми это, в знак согласия и как память обо мне…
- Память? – надлом в голосе брата.
- Сезон дождей кончается, любимый, мне пора уходить… И никто не ведает, насколько мучительно сейчас покидать тебя… Но я должен…
- Итири… Я буду ждать…
- Снова придет сезон дождей… и с первыми каплями я вернусь к тебе…
Тихий шорох и почти неслышные шаги, сопровождаемые звоном капель, подсказали Орси, что таинственный гость ушел. А горький всхлип, словно сдернул чары и принц осторожно приоткрыл дверь в спальню брата.
Первым в глаза старшему принцу бросилась мокрая цепочка следов, ведущая к закрытой двери балкона и непередаваемый запах мокрой листвы и свежести, пропитавший спальню. В углу в кресле сонно похрапывала сиделка, а на разворошенной постели, уставившись в окно огромными ошалелыми глазами сидел в полном здравии юный Лиам, порозовевший, с опухшими зацелованными губами. В распахнутом вороте его сползшей ночной рубашки блестела тонкая витая цепочка с маленькой алмазной каплей кулончика, словно живая. Надо ли говорить, что и постель и сама рубашка принца оказались мокрыми насквозь. Тонкая ткань облепила юношу, фигурно очерчивая небольшие мышцы и рельеф плеч, все впадинки и бугорки сосков…
Орси сглотнул. Он и не подозревал, насколько притягательно красив окажется его брат в таком…возбужденном виде.
На этот звук, обрушившийся, словно гром среди ясного неба, Лиам подпрыгнул на кровати, с непередаваемым ужасом глядя на своего брата. И эта паника, льющаяся из глаз самого близкого существа, отрезвила Орси.
Он поднял открытые ладони в знак мирных намерений.
- Лиам, прости, но предчувствие заставило меня прийти сюда… Я ничего не буду спрашивать и никому не скажу, если ты захочешь – сам расскажешь. Но помни лишь одно – я твой брат, и всегда встану на твою защиту.
C непередаваемым чувством облегчения Орси видел, как ужас вытекает из глаз брата слезами, переливаясь через край и драгоценными каплями скользя по разгоряченной коже щек, наконец, Лиам расслабился и протянул руки к брату.
Какая разница, что постель мокрая, как и сам брат? Главное он тут – в его объятиях, теплый, а не пышущий жаром, здоровый, в сознании, и все еще доверяет… Что еще нужно? А чужая тайна… на то она и тайна, чтобы свято ее хранить. Кто знает, что случится до следующего сезона дождей?
А брат взахлеб плакал на его плече, и вскоре рубашка Орси стала такой же сырой.
- Ох, Орси… Что мне делать?! Я, кажется, влюбился…
- Дурачок, ты из-за этого плачешь?
- Но он ведь… мужчина…
- Ты же знаешь, что в нашем королевстве не упрекают за это. Не думаю, что отец рассердится, тем более, я понимаю, что твой возлюбленный – не совсем обычный…человек?..
Лиам наконец успокоился и пристально вглядываясь в спокойное лицо брата, поведал тому, что «не совсем человек» - это несколько преуменьшено.
- Итири сказал, что он божество стихии – символ дождя… Он так очаровался мной, что позабыл про все на свете, и из-за этого я заболел… Но когда он понял, что натворил, то сам ужаснулся. А вылечить меня для него проблемой не оказалось. Он поклялся, что теперь я вообще болеть больше никогда не буду… И знаешь, - Лиам стыдливо опустил взгляд, - думаю ему понравилась моя музыка…
Вот тут уж Орси не удержался и расхохотался, чуть не разбудив всхрапнувшую сиделку.
- Музыка?! Думаю, когда он тебя целовал, то меньше всего думал о твоей флейте…
- Орси! – младший покраснел с головы до пят, и попытался стукнуть брата отсыревшей подушкой прямо по голове.
Хохоча, старший стал отбиваться, и, конечно уронил с прикроватного столика кувшин с водой для умывания, а за ним со звоном на пол покатился и серебряный тазик. Сиделка, выдернутая из сладких снов поднявшимся шумом, всплеснула руками и запричитала, в комнату влетел слуга, и, спустя несколько минут во дворце уже никто не спал. Переодетого в сухое принца родители чуть не задушили на радостях. А мокрую постель и лужу на полу объяснять не пришлось.
Наконец все немного успокоились, и разошлись по спальням, лишь королева задумчиво качала головой, сумев заметить необычный кулон, появившийся на младшем сыне, после его чудесного выздоровления. Кусочки мозаики постепенно сложились воедино, и Ариса вспомнила наконец свою клятву богу погоды и водной стихии Иристу. Она догадывалась, кто мог приходить к ее сыну, а капля хрустальной воды, сверкавшая меж ключиц сына, доказывала, что ее догадки верны. Сердце матери радовалось, чувствуя счастье, лучистым потоком сияющее вокруг ее Лиама, но и печалилось в преддверии скорого расставания. Мудрая королева не решилась поведать супругу о своих догадках, время рассудит. А пока она лишь стала нежнее относиться к обоим детям.
Год пролетел незаметно, принцы учились, и лишь Лиам стал все чаще заглядываться в окно, в нетерпении ожидая наступления сезона дождей. Орси практически не расставался с братом, он то уж точно знал, что скоро брат его покинет, но не печалился, так как был твердо уверен, что брат будет счастлив со своим могущественным возлюбленным.
Когда вечером первые капли дождя упали на землю, Лиам сидел в беседке. Дождь усилился, становясь блистающей стеной, и юноша, подросший за этот год, нетерпеливо отбросил книгу, судорожно сжимая в ладони искристый кулончик. Потеплевшим взглядом он наблюдал за раздвигающимися струями воды, из которых на порог беседки вышел его Итири, такой же как и год назад, прекрасный, синеокий, лишь его волосы стали еще длинее.
- Ты пришел!
Не в силах больше сдерживаться, юноша обвил шею возлюбленного, почти повиснув не нем, и, подхваченный сильными руками, задохнулся, когда его губ коснулись губы Итири…
Старый Охто привычно покачивался в седле, перебирая в задумчивости седую бороду. Столько событий произошло в эти годы. Пророчество наполовину сбылось, младший сын короля Калирии стал супругом сына бога Иристу, королевство получило благословение водной стихии, и теперь купцы возили из Калирии не только серебряные украшения и шали, но и драгоценную живительную воду, помогающую от любых болезней, и даже омолаживающую немного. Сам он, по крайней мере, после того, как выпил чашу живительной воды, навсегда попрощался с болью в суставах и шее, и теперь чувствовал себя лет на двадцать моложе. Юный принц ушел из страны в дом своего супруга, лишь в сезон дождей навещая родину. Охто видел его, разливающего вокруг себя атмосферу всепоглощающего счастья.
Знал ли шах Межнир, к чему приведет его подарок? Даже их пустынная, покрытая в большинстве своем песком страна удостоилась благодарности богов – и теперь обширные оазисы зелеными пятнами испещрили карты шахства. Один дар – флейта призыва – себя оправдал. А второй… Боги дадут, и быть может, старый Охто увидит своими глазами, как отразится на мире второй дар.
@темы: Слеш, Ориджиналы.