Ночи Итилиена -2. Сказ второй.
Автор: Тиамат
Глава 2
Библиотека, расположенная в башне, была одним из самых притягательных мест в замке Эргелион. Вначале Гилморн захаживал сюда, чтобы поддержать свою квэнту, но быстро оценил уют и тишину этого места. По понятным причинам в библиотеке не было камина, но под полом проходили трубы кухонных печей, дающие тепло в сырые дождливые дни. Их становилось все больше – приближалась осень, но в библиотеке, за свинцовыми переплетами оконных витражей, на это можно было не обращать внимания. Чтение книг – занятие для любого времени года. Полки с разномастными корешками: кожаными, плетеными, атласными и бархатными, с золотым тиснением, серебряной или медной оковкой, – занимали все стены. Здесь были тысячи книг, собранных многими поколениями эргелионских лордов. Было даже с десяток эльфийских: «Сильмариллион», «Атрабет Финрод ах Андрет» и другие, такие же скучные. Амрис сказал, что некоторые из них привез из странствий отец, когда был в его возрасте. Старый лорд несколько лет назад погиб на охоте. О его ссоре со старшим сыном Амрис не упомянул и вообще об отце не распространялся. Как понял эльф, старого лорда в замке не слишком любили, и о его кончине вряд ли кто-либо горевал.
Устроившись в кресле, Гилморн раскрыл на коленях свою последнюю находку – харадскую книгу с картинками. Текст он, конечно же, не понимал, зато картинки были диво как понятны. Они красочно изображали разные виды и способы любви. В том числе и между мужчинами, что Гилморна не удивило. Он уже был в курсе харадских нравов. Итилиенских, впрочем, тоже. Сами картинки не слишком поражали воображение. Почти все он уже испытал на собственной за... хм... шкуре. Гораздо познавательнее были рисунки с участием женщин, хотя принципы любви в целом, похоже, были одинаковы по всей Арде: используй все, чем тебя наградила природа, к обоюдному удовольствию партнеров.
Задумчиво он перелистывал страницу за страницей. Варда Элберет, как он устал сдерживать свой язык и строить из себя невинного идиота! Амрис бросал на него тоскливые взгляды, но не решался ухаживать открыто. Он только касался руки эльфа при каждом удобном случае, прижимался к плечу, показывая ему старинные книги из замковой библиотеки, поддерживал стремя, хоть для эльфа это было совершенно излишней услугой... и самому Гилморну все труднее было не обращать внимания на близость молодого стройного мужского тела. Удерживало его только обещание, данное самому себе – что лорд и леди Эргелиона станут его любовниками одновременно. О леди, а не об ее названом брате мечтал он одинокими ночами.
Найра всегда была к нему благосклонна, но не более того. Слава Эру, после той охоты она стала общаться с ним свободнее, чем раньше, чаще улыбалась, расспрашивала о Лихолесье и сама рассказывала о жизни в замке – но больше слушала, чем совершенно покорила его сердце. Раньше его редко кто слушал. Или просто никто не внушал ему желания говорить? Зато перед Найрой он становился таким сладкоголосым и речистым, что сам себя не узнавал. Даже желание соблазнить ее отходило на второй план. Оставалось только сочувствие к бедной девушке, которая с рождения оставалась пленницей в замке – сначала своего отца, потом мужа. Дальше ближайшего городка или соседнего поместья она никогда не выезжала, и теперь Гилморн счастлив был стать ее ушами и глазами, ее палантиром, показывающим дальние страны и незнакомые города.
– А за Ривенделлом лежит Арнор, которым когда-то правили потомки нуменорцев, основавших Гондор, и Анарион, отец Исилдура, именовался королем Арнора и Гондора. К северо-востоку от Арнора лежит таинственный Ангмар, владения Короля-Призрака, который служит Черному Врагу. К западу от Арнора – Серые Гавани, Митлонд, где Кирдан-Корабел строит корабли для эльдар, отплывающих в Аман, благословенный край, где земля течет молоком и медом. А между Арнором и Серыми Гаванями лежит Эриадор. Говорят, это зеленая и счастливая страна, населенная полуросликами, или хоббитами – веселым народцем, любящим поесть и выпить. Я видел одного, когда жил в Ривенделле. Он славен своими приключениями и дружбой с великим магом Гэндальфом...
Глаза ее горели, когда она внимала Гилморну, и проворные пальцы замирали над шитьем, которым она занималась в свободное время, как приличествует благовоспитанной леди. Но Гилморн знал, что с куда большей охотой она держала бы в руках лук и стрелы или поводья коня. Леди Найравэль обладала неукротимым духом, который в неволе не угас даже после многих уроков смирения. И все искусство Гилморна строить глазки мужчинам с ней не годилось. Положившись на интуицию, он прикинулся скромным, стыдливым, целомудренным и несчастным, и очень скоро Найра прониклась к нему безмерным сочувствием. Путь она не любила мужа, но у нее все-таки был собственный дом и малютка-сын. А «бедному лорду Эннеари» предстояло прожить свою жизнь в одиночестве, так и не познав любви, не обзаведясь семьей и домом.
Эта роль не представляла труда для Гилморна, и слезы к глазам подступали настоящие.
Ему так хотелось любви – горячей и короткой любви смертных, особенно теперь, в преддверии осени с ее промозглыми холодными ночами. Об этом он и думал над раскрытой книгой, на страницах которой мужчины и женщины сплетались в любовных объятиях. Он даже не сразу расслышал легкую поступь Найры на лестнице, она успела одолеть к тому времени три пролета. Должно быть, снова несет ему подогретое вино и свечи. Леди беспокоилась, что он испортит себе глаза в темноте, и он не собирался ее разубеждать. Забота была приятна, к тому же со светом становилось уютнее.
Когда девушка вошла, Гилморн мастерски изобразил замешательство и так неловко попытался захлопнуть книгу, что она упала на пол и раскрылась на самой непристойной картинке во весь разворот. Найра взглянула туда и вся заалела, как маков цвет. Гилморн быстро подумал о том, как она выглядит без платья, и покраснел тоже. Он наклонился и поднял книгу, а Найра поставила поднос на стол и подобрала несколько выпавших листков. Выпрямившись, она оказалась лицом к лицу с Гилморном.
– Разве эльфы интересуются такими вещами? – спросила она, и ее черные ресницы затрепетали, как бабочки. Она была так хороша, что Гилморн смутился взаправду.
– Это чисто исследовательский интерес, – пробормотал он, пряча глаза. – Я с этой сферой жизни совершенно незнаком.
– Вы так хороши собой, Эннеари... и невинны, как младенец! У людей такое невозможно! – воскликнула она, забыв о скромности. Он заставил ее почувствовать себя опытной женщиной... хотя он наверняка знал мужчин больше, чем она... но сейчас он и вправду чувствовал себя невинным. От взгляда зеленых глаз Найры голова шла кругом.
– Наш народ не знает плотской страсти.
– Ваш народ... а вы сами? Вам когда-нибудь хотелось... – она знала, что говорит вещи, неприличные для леди, но упорно продолжала: -...разделить ложе с женщиной?
– Раньше – никогда, – шепнул он, прежде чем они оказались в объятиях друг друга.
Поцеловала она его – первая, и поцелуй был так упоителен и долог, что она еле переводила дух, и грудь ее под зеленым шелком платья бурно вздымалась. Он сжал ее талию и смотрел, смотрел в колдовские зеленые глаза, сияющие блаженством и ужасом от собственной смелости.
– Я ваш, миледи. Приказывайте! – голос эльфа дрогнул. – Следует ли мне забыть навсегда об этом поцелуе, или...
– Когда стемнеет, дверь моей спальни будет не заперта, – она высвободилась из его рук и вышла, держа голову высоко, как королева.
«Эру, до вечера я не доживу», – подумал Гилморн, бросаясь в кресло и закрывая глаза. Ему хотелось поласкать себя, но сейчас, после поцелуя прелестной женщины и ее приглашения в постель, это было бы поистине кощунством.
Однако не прошло и получаса, как валар услышали его невысказанную молитву и послали к нему Амриса.
Он вошел, красивый и стройный, одетый в щеголеватый черный камзол, подчеркивающий тонкую талию.
– И охота тебе дышать тут книжной пылью, – сказал он бодро, но взглянул на Гилморна все с тем же голодным выражением на лице, с которым всегда смотрел.
Глупо им было выкать друг другу – в конце концов, по эльфийским меркам Гилморн был не старше Амриса, а по положению даже стоял несколько ниже его, ведь у него не было старшего брата-лорда. На «ты» они уже давно перешли, после пары кувшинов вина, выпитых вместе. Бедный Амрис думал, что сможет напоить своего эльфийского друга и урвать пару поцелуев, а то и больше, но он даже не представлял себе, как эльфы умеют пить. Когда он уснул за столом, пробормотав его фальшивое эльфийское имя, Гилморн был почти трезв. И это он урвал поцелуй с алых губ Амриса, воспользовавшись его беспомощным состоянием. Если Амрис что и запомнил, то принял за свой эротический сон.
– Как здорово, что ты зашел. Я уже успел соскучиться! – произнес Гилморн проникновенно.
Эру, и он еще считал смертных загадочными! По лицу Амриса можно было читать, как по книге. Губы юноши дрогнули, и на секунду на лице отобразилось страдание. Весь его вид словно кричал: «О, Эннеари, знал бы ты о моих чувствах к тебе!» Но юноша не смел проявить их. А если бы и посмел, что толку? В его глазах лорд Эннеари был так наивен, что не понял бы даже откровенного признания в любви. Гилморн позаботился просветить его относительно «Законов и обычаев эльдар», и Амрис был уверен, что среди эльфов любовь к смертным крайне редка, любовь мужчины к мужчине неизвестна, а секс без любви попросту невозможен. Несчастный юноша страдал, и в страданиях его Гилморн видел себя, как в зеркале. Разница была только в том, что Дэл никогда не дразнил его нарочно, как он теперь дразнил Амриса. Но когда объект твоих воздыханий улыбается тебе, говорит ласковые слова, берет за руку, обнимает за плечи, приближает лицо к твоему, так что ты видишь близко-близко его ресницы, глаза и губы, и тебе кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а в паху разгорается обжигающий огонь... и ты сходишь с ума, зная, что он не понимает, что делает с тобой... о, как это мучительно... и все же, несмотря ни на что, сладко.
Когда Амрис увидел, что за книга в руках у Гилморна, челюсть у него отвалилась.
– Тебе что же, нравится это? – спросил он, запинаясь.
– Конечно! – с воодушевлением откликнулся Гилморн. – Прекрасный образец харадской книгописной традиции, видишь, текст следует права налево, и листы сшиты в обратном порядке. А какое качество иллюстраций! Типичная гравюра на меди!
Амрис только вздохнул.
Послонявшись по библиотеке, он наугад вытянул какую-то книгу с полки и уселся на подлокотник кресла Гилморна. Эльф сделал вид, что не замечает, как юноша пялится на его профиль. Молчание долго не продлилось. Амрис вдруг спросил:
– Эннеари, а что, все эльфы вот так заплетают волосы? – и, едва дыша, коснулся одной из косичек Гилморна, провел по ней пальцами, склонившись, так что прядь его черных прямых волос защекотала щеку эльфа.
– Нет, обычно они заплетают одну косу на затылке и две за ушами, чтобы волосы не лезли в глаза. Но мне это кажется слишком скучным. Гораздо красивее, когда две косы спускаются с висков, обрамляя лицо... («А когда я заплетаю этак сто косичек, зрелище совершенно неприличное, помнится, Элронд чуть пирогом не подавился, когда меня увидел»)
Амрис, очевидно, его не слушал. Он уже поглаживал не сколько льняные пряди эльфа, сколько белую шею под ними, как бы невзначай забираясь пальцами под ворот расстегнутой рубашки, до самой ключицы.
– У тебя такие красивые волосы, – шепнул он, но ему явно хотелось сказать что-то другое.
– Ты говоришь мне комплименты, как девушке, Амрис. («Уж я-то вел себя посмелее!»)
– Ты красивее любой девушки, Эннеари.
– Ну что ты, я красив не более, чем любой другой эльф. Видел бы ты нашего принца! («Когда он полусонный и пьяный вдребадан, губки у него такие сладкие и горячие...»)
– Я б тогда, наверное, вообще умер, – пробормотал Амрис, убирая руку и отворачиваясь. Гилморн прекрасно его расслышал, но предпочел переспросить:
– Что-что? («Точно, лапочка, умер бы, потому что его высочество не дает. В отличие от меня»)
– Нет, ничего. Эннеари, я... – Амрис сполз на пол, к ногам Гилморна, и прижался щекой к его коленям. – А люди кажутся тебе красивыми?
– Конечно. Иногда я смотрю на тебя и думаю... («...закрываешь ли ты глаза, когда берешь в рот»)
Амрис буквально впился взглядом в Гилморна и, кажется, дышать даже забыл.
– ...как ты благороден и добр, и как мне повезло стать твоим другом.
Юноша издал вздох, похожий на стон, и прижал руку ко рту. Несколько долгих секунд он вглядывался в лицо эльфа, но оно было спокойным и безмятежным.
– Извини, я вспомнил... мне надо идти... – выдавил он, вскочил и бросился прочь из библиотеки.
Гилморн отшвырнул книгу и последовал за ним.
Амрис остановился пролетом ниже, на площадке широкой лестницы, идущей по спирали вдоль внутренней стены башни, у стрельчатого витражного окна. Он уткнулся лбом в разноцветные стеклышки. Плечи его поникли, волосы закрыли лицо, и до Гилморна донесся явственный всхлип. Беспомощный и потерянный, Амрис вызывал такое бешеное желание, что эльф не колебался ни мгновения. Неслышно сбежав по лестнице, он схватил юношу в объятия. Амрис повернул к нему голову и получил поцелуй прямо в полуоткрытый от изумления рот. Быстрые пальцы эльфа стащили с него камзол, спустили с плеча рубашку, губы перепорхнули на скулу, линию челюсти, шею, плечи. Амрис вздыхал, глаза его закатывались, он прижимался к Гилморну, откидывая голову на его плечо и подставляя лицо под его поцелуи. Он был охвачен таким возбуждением, что едва понимал, что происходит, просто отдал себя покорно в полную власть Гилморна. Руки эльфа заскользили по его телу, жадно лаская. Юноша и не заметил, как штаны его оказались спущены к коленям. Он только почувствовал, как нежные ладони тискают его голые ягодицы, живот, бедра, восставший член, застонал в голос, изогнулся всем телом, опираясь на стену, подставляя своему партнеру зад, и сразу же Гилморн вошел в него. И начал двигаться размашисто, сильно, и Амрис стонал, не переставая, встряхивал головой, притягивал Гилморна за бедра ближе к себе. Гилморн зажал ему рот, не потому, что кто-то мог услышать его стоны – кругом в этот час не было ни одной живой души, – нет, ради того, чтобы еще больше почувствовать власть над ним. Амрис схватился за свой член, стонать он уже не мог, дыхание срывалось, он облизывал пальцы Гилморна, вздрагивал всем телом, упирался свободной рукой в стену, подаваясь навстречу толчкам эльфа, словно стремился слиться, раствориться в нем... он вздрогнул, сжимая ягодицы, яростно работая рукой, вскрикнул, семя его брызнуло на стену, еще несколько движений – и Гилморн тоже кончил, зарывшись лицом в черные волосы Амриса.
У него даже дыхание не сбилось – он же эльф, может так развлекаться часами и даже не вспотеть. Зато Амрис едва держался на ногах и никак не мог отдышаться. Гилморн удерживал его одной рукой за талию, а второй – поперек груди.
– Тебе понравилось? – промурлыкал он в самое ухо юноши.
Он самую чуточку волновался. Все-таки ему нечасто приходилось бывать сверху... ну, в данном случае – как говаривал Арт, с другой стороны... – желания как-то не возникало... помнится, пару раз Дэл сам просил его, из дурацкого чувства чести, но гордый нолдо никак не мог толком расслабиться и удовольствия особого не получал, поэтому они прекратили эксперименты... ну, и кое-какие приключения потом... видно, некоторую сноровку он приобрести успел, потому что юноша блаженно простонал:
– Манвэ, Варда и все валар... я сплю, должно быть...
– Разве это похоже на сон? – и Гилморн медленно двинул членом туда-сюда в попке юноши. У него все еще стояло и могло стоять так долго, как ему хотелось заниматься сексом. – Хочешь еще?
Амрис вскрикнул и закинул руку на бедро эльфа. Ни слова больше не говоря, Гилморн поставил его коленями на ступени лестницы, на его собственный щегольской камзол, и трахнул еще раз. Так ему была хорошо видна татуировка на правой ягодице Амриса, и сами белые ягодицы, и этот вид заводил его невероятно. Потом они долго целовались на тех же ступенях, не обращая внимания на впивающиеся в бока твердые камни, и бедный мальчик никак не мог выпустить эльфа из объятий, слово боялся, что в то же мгновение тот растворится в воздухе. Гилморн ласкал и нежил в ладони его член, уже обмякший после двух оргазмов, запускал пальцы в шерстку в паху, которая была такой же черной, как волосы на голове, но в отличие от них кудрявой.
Они ничего не говорили друг другу. Слова были не нужны. И что они могли сказать? «Я сплю с мужчинами»? «Я от тебя с ума схожу»? Все это было очевидно.
Они перебрались в комнату Амриса и продолжили там. Юноша молча смирился с тем, что Гилморн не раздевается, приняв это за эльфийский обычай. Он сам лежал перед Гилморном голый, и эльф любовался его длинными ногами, покрытыми черным пушком, гладкой выпуклой грудью, поджарым животом, узкими бедрами. У Амриса была стройная юношеская фигура, без рельефной мускулатуры, распирающей кожу, без жесткой поросли на груди и животе, без шрамов. Он так отличался от старшего брата – и все-таки был так на него похож, и Гилморн не мог перестать думать об этом, когда Амрис алыми, влажно блестящими губами ловил его член, и от подобных мыслей у Гилморна темнело перед глазами, он засовывал член глубже в рот юноше и трахал его, как одержимый. Даже оргазм не приносил облегчения – капли его семени стекали по губам и подбородку Амриса, зеленые глаза смотрели на Гилморна развратно, блудливо, и он бросался целовать этот мокрый бесстыдный рот, едва не рыча от возбуждения.
Младший братец Норта был законченной блядью, и на заднице у него был наколот дракон.
Это наводило на кое-какие мысли.
Амрис ему все расскажет – со временем. Зачем торопить события?
У себя в комнате Гилморн разделся догола, облился холодной водой из кувшина, растерся полотенцем. Желание никуда не ушло, в крови все еще горел огонь, но от Амриса он оторвался без сожалений.
– Ты придешь еще? – спросил юноша. Гилморн ответил ему загадочной улыбкой и поцелуем. Ему так нравилось ощущать свою власть! Амрис отныне принадлежал ему. Ну, а он... наверное, он принадлежал Найре. Он ни на секунду не мог перестать думать о том, что она ждет его.
В открытое окно Гилморн видел, как большое красное солнце скатывается за верхушки деревьев. Еще полчаса – и стемнеет, и дверь ее спальни откроется для него... и будет открываться каждую ночь, если он сумеет доставить ей удовольствие.
Он оделся, тщательно переплел косички, растрепавшиеся во время постельных забав с Амрисом, и выскользнул за дверь. Ни одна живая душа не видела и не слышала, как леди Найравэль впустила его к себе.
Она была в полупрозрачной ночной сорочке, больше открывающей, чем скрывающей. Она робела, но Гилморн робел еще больше. Она взяла его за руку, он задрожал и закрыл глаза, чтобы не видеть, как ее темные соски просвечивают сквозь сорочку, но они все равно стояли у него перед глазами, и член у него стоял, как каменный. Она подвела его к постели и усадила на нее, села рядом, прижимаясь коленом, и стала расстегивать рубашку Гилморна. Он помогал ей непослушными пальцами, кусая губы, когда пряди ее волос легчайшими поцелуями касались кожи. Она задула свечу, сняла сорочку и легла на постель, потянув его за собой. Их тела встретились, нежной шелковистостью кожи, локонами волос, коленями, бедрами, плечами, локтями, ладонями, губами... Ее рот был таким нежным, мягким, сладким... дыхание пахло ванилью, волосы – молоком и медом, из ложбинки между грудями поднимался аромат мелиссы. Гилморн тонул, опьяненный, ошеломленный, очарованный. Она сама положила его руку себе на грудь, и сосок ее затвердел под ладонью. Это было как магия.
– Найра, Найра... – шептал он, задыхаясь, и желание раздирало его тело и туманило голову.
Она помогла ему расстегнуть штаны и направила его себе между ног. Гилморн застонал, чувствуя, как его обволакивает горячее влажное лоно, истекающее пряно пахнущим соком любви. Ощущения были совсем другие, чем с мужчиной – податливая плоть, скользкая влага, нежная кожа, мягкий живот, полушария грудей, округлые плечи... они двигались вместе, соприкасаясь всем телом, обнимая друг друга, ее бедра плясали под ним, ее рот вздыхал: «Эру... о Эру...» Она не кричала, не стонала, и какой-то частью сознания Гилморн понимал, что она изо всех сил сдерживает себя, и возбуждался еще сильнее. Излившись в нее, он бессильно упал сверху, пряча лицо на ее плече. Впечатления были столь яркими, что вымотали его совершенно. Она прижала к себе его голову, гладя по волосам, и столько было в ней нерастраченной нежности и любви, столько неутоленной жажды, что у Гилморна слезы подступили к глазам.
– Ты плачешь? – вскрикнула она.
– От счастья, миледи, – он лег рядом, приподнявшись на локте, и поцеловал ее. Она засмеялась.
– Вы галантны даже в постели, милорд.
Обмениваясь подобными глупостями, они лежали рядом и целовались. Найра погладила его живот, несмело спустилась ниже, к паху. Шепнула, заливаясь краской:
– Какой ты гладенький... – обхватила ладонью член Гилморна и стыдливо хихикнула: – Кажется, он хочет еще.
– Он тоже ваш рыцарь, миледи. Приказывайте.
– Вот уж не думала, что эльфы такие пылкие, – она снова хихикнула. Эру Милосердный, второй раз за час кажется ей пылкостью? Должно быть, муж слезал с нее и немедленно засыпал.
– У нас говорят, что для мужчины позор – уснуть раньше возлюбленной.
На самом деле Гилморн сочинил это только что. Между эльдар подобных высказываний не водилось: союзу двух любящих сердец были не нужны ни советы, ни опыт. Книжек на вестроне он не читал, и вряд ли там нашлось бы что-нибудь подобное. Он почти ничего не знал о любви между мужчиной и женщиной. Как, например, выглядит женский оргазм? Наверняка об этом было написано в той харадской книжке, но увы, Гилморн не умел читать по-харадски. Зато там были полезные картинки, запечатленные в его эльфийской памяти навечно.
– Вы позволите, миледи? – не дожидаясь ответа, он скользнул к ее ногам, к треугольнику черных волос между ними.
Она ахнула и попробовала сдвинуть колени, вся залившись краской стыда, забормотала: «Эннеари, не надо, что ты...», – и он ловко раздвинул складки ее лона и погрузил туда свой умелый язычок, и больше она была неспособна протестовать – только вскрикивала, изо всех сил зажимая себе рот. Потом они снова соединились, медленно и нежно, и несмотря на свою неопытность с женщинами, Гилморн видел, как ей нравится эта неторопливость, внимание, ласковый шепот в самое ушко, и как все это непохоже на все, что она переживала прежде.
Кто кому открывал мир любовных утех?
Она не переставала ласкаться к нему – касалась губами кожи, перебирала волосы, прижималась щекою к его ладони, шептала всякую любовную чепуху:
– Я никогда не думала, что эльфы такие красивые... Когда я тебя в первый раз увидела... я даже не надеялась... ты был такой скромный, невинный... как ребенок... я думала, мне придется всему тебя учить... а ты как будто мысли мои читаешь... эльфы читают мысли?
– Только те, которые хотят быть прочитанными, миледи.
– И ты совсем-совсем никогда не был с женщиной...
Гилморн на мгновение задумался. По правде говоря, он был далеко не так невинен в отношении женщин, как считала Найра. Технически он, конечно, никогда прежде не делил с ними постель, но девственность его в данном вопросе оказалась сильно потрепана. Был, например, темный чуланчик в таверне, куда его затащила одна отчаянная служаночка... спустила с него штаны и устроила сеанс горячего орального секса... И еще пара эпизодов... ну отплясывал на столе в кабаке с полуголой красоткой, ну целовался на спор с девицей-авантюристкой в черном кожаном прикиде и с полуторным мечом за спиной... сущие пустяки, право слово... до постели же не дошло (кстати, почему? Пути Эру неисповедимы, однозначно).
Так что Гилморн деликатно промолчал, тем более ответа она и не ждала. Мысль ее путешествовала по своим дорожкам:
– А с мужчиной? Ох, ну что я такое говорю, прости меня, пожалуйста, не знаю, что на меня нашло!
Разумеется, Гилморна не удивил вопрос, учитывая, в каком милом краю она выросла, и в какой милой семье жила уже несколько лет – просто заставил на миг растеряться. Как честный эльф, он должен был ответить что-то вроде: «Да, твой муж, мордорский военачальник, взял меня в плен и изнасиловал... Он, знаешь ли, предпочитает блондинов, так что держал меня в спальне и не выпускал из постели... а потом я сбежал и завел себе еще несколько любовников... эльфы, люди, кто подвернулся... в общей сложности персон двадцать... и твой деверь, между прочим... я никого не забыл?»
– Так хорошо, как с тобой, мне еще никогда не было, – ответил он дипломатично и нисколько не покривил душой. Хорошо ему бывало неоднократно, а вот именно так хорошо – действительно никогда.
В женщинах и вправду есть магия, теперь он был в этом убежден.